Father you!!!

— Огинский, сначала выпускай детей, а потом сам выходи сдаваться добровольно! Дом окружён. Штурма не будет. В случае сопротивления по зданию будет нанесён ракетный залп во избежание невинных жертв среди мирного населения. Две минуты на размышление! В доме остались твои жена и дети. Дорогие тебе люди. Подумай о них.

Огинский толкнул ногой парадную дверь и вышел на крыльцо. Лёгкие бронетранспортёры выстроились полукругом у ограды дома машина к машине. За ними прятались стрельчихи–снайперши, наставив стволы винтовок на одинокую фигуру на крыльце богатого дома.

— Огинский! — разрывался мегафон. — Медленно положи оружие на землю. Стань лицом к войскам, руки за голову!

— А хера моего не хотели?

Он дал короткую очередь, пробуя неизвестную модификацию «калаша» китайского производства. Автомат без пламегасителя при стрельбе сильно уводило в сторону.

— Вы должны для начала сообщить мне условия сдачи на милость властей! Что мне зачтётся, если я сложу оружие? Мне разрешат встречаться с моими детьми и участвовать в их воспитании?

— Никаких условий не принимаем! Мы не идём на поводу у террористов. Сдача только безусловная! Огинский, ты никто, ты ноль, не тебе диктовать нам условия.

— А кто со мной говорит? — насмешливо выкрикнул Огинский и вразвалочку прошёлся по крыльцу. — Пусть она выйдет вперёд и скажет мне это всё в лицо.

Электроматюгальник на некоторое время смолк. В наушниках у командирш прозвучала команда: «Приказ президентши — не стрелять, брать только живым! Ведите переговоры до тех пор, когда можно будет наверняка направить парализующий газ в преступника».

— Вот он я, барышни! — издевался Огинский. — Вооружён и очень опасен. Кровожадный женоненавистник и мужской шовинист. Стреляйте же в вашего кровного врага мужчину, который веками держал в домашнем рабстве прекрасную половину человечества. Я такой же пьяница, домашний насильник и растлитель малолетних, бездельник и недотёпа, как все на свете мужчины. Не сдерживайте праведного гнева, девочки. Отведите душу. Ваша цель перед вами. Огонь!

Неуклюжая фигура в защитном костюме сапёра для обезвреживания взрывоопасных предметов протиснулась между бронетранспортёрами и остановилась сразу за машинами.

— Привет марсианам! — крикнул Огинский. — Рыцарский доспех что надо! Рыцари перед поединком обычно открывали лицо перед противником, так что снимай свой чугунный горшок со смотровыми щелями из поликарбоната. Хотя, если ты дама, то имеешь право оставаться в головном уборе.

Бронированная живая статуя сапёрши навела на Огинского штуцер с газовым соплом в форме раструба, шланг от которого уходил к баллону за спиной.

— Огнемёт или пена нервнопаралитического действия? — крикнул Огинский. — Ну, шагай смелей, броненосная черепаха! Ты же ничем не рискуешь. У меня нет гранатомёта.

* * *

В душной машине передвижной студии телевидения ассистентки обливались потом у мониторов.

— Убрать голос преступника! — кричала телережиссёрша. — Наложить на звуковую дорожку музыку и улюлюканье разгневанной толпы. Не давать лицо террориста крупным планом, я кому сказала? Покажите толпу испуганных горожан за углом. Дать крупным планом женщину с плачущей девочкой на руках! Третья камера — выхватить из толпы старушку, хватающуюся за сердце.

Когда над местом преступления завис штурмовой вертолёт, переговоры с преступником прекратились. Шум двигателя и свист винтов заглушал любой голос из громкоговорителя. В наушниках спецгазовок в кевларовой броне с ног до головы прозвучал приказ: «Группа захвата — пять шагов вперёд вслед за сапёром!»

Бойчихи, похожие на инопланетян в своих диковинных шлемах с пуленепробиваемым тонированным стеклом, выставили вперёд автоматы, напряжённо вглядываясь в прицелы. Дурёхи, не понимали, что эта позиция атакующего натовского солдата наиболее уязвима.

Броненосная черепаха с газовым баллоном за спиной продолжала медленно приближалась к крыльцу, чтобы с близкого расстояния наверняка парализовать преступника.

— Ну, не хотите по–хорошему, так получайте, суки!

Огинский одиночными выстрелами точно под шлем уложил всю первую цепь наступающих. Никого из бойчих, разумеется, не убил, но травма горла — веский повод лечь в госпиталь с последующей комиссией на предмет возможности дальнейшего прохождения военной службы.

И тут началось! В одиночную цель на крыльце палили со всех сторон из всех видов стрелкового оружия. За грохотом пальбы спецназовки не слышали истошного вопля командирши в наушниках: «Прекратить огонь! Отставить стрельбу!»

Потная телережиссёрша орала в микрофон своим операторшам:

— Не снимать картинку с корчащимся в агонии террористом! Давайте общие планы бойчих и панорамные кадры насмерть перепуганных лиц мирных обывателей в толпе зевак.

Истерика спецназовок выдохлась только тогда, когда закончился боекомплект. Но зловещей тишины, какая всегда наступает после шквального огня по забаррикадировавшимся террористам, никто не услышал из–за рёва двигателя и свиста лопастей вертолёта.