Фатьянов

И в Галиной душе прижились Вязники. Здесь ее больным легким дышалось как-то особенно. Плыл ароматный теплый ток от полей клевера и разнотравья. Играла серебристыми тенями рожь, звездочки синих васильков, как дети, выглядывали из золотой колышущейся колыбели. Так украдкой смотрел на Галину Алексей. Ее глаза темнели от счастья и она как бы выпадала из календарного времени, когда кажется, что ты жил всегда и всегда же будешь жить… А он был горд городом так, будто сам создал всю эту красоту, и вел жену на берег Клязьмы, радуясь живой, созвучной душе своей горожанки. Алексей любил покорить, удивить. В том июле он с удовольствием сдавал хозяйство своей души новой его распорядительнице — Галине и смотрел на все вокруг ее глазами:

«…Вот… Сдаю тебе ключи от сенокоса и рыбалки, вот — от вечерних купаний в нашей Клязьме…Вот — от вишневых садов и посолнухов, вот — солнечное буйство и лунное ночное сочиво: все тебе на помощь, любимая… Вот площадь, рынок и городской сад. Полюби их, как я, и прими с добром…»

Они ходили неподалеку от бывшего собственного дома его родителей, и он рассказывал о прошлом, не жалея, не лукавя. Он умел воспринимать жизнь такой, какая она есть — легко.

2. В городском саду

На танцевальной площадке за клубом «Коминтерн» играл живой духовой оркестр. Безучастные, на первый взгляд, музыканты в такт мелодии округляли щеки и смотрели куда-то вниз, в не всегда чищеные сапоги маэстро Русинова-Павлова, дирижера и композитора. Он также демонстрировал полнейшее безразличие к происходящему. Там кружились много нарядных пар, но он не мог не узнать Алексея, который в его понимании был небожителем. Ну кто мог подумать в недалеком прошлом, что песни «Соловьи», «Горит свечи огарочек», «Тальяночка» написал их Алеша Фатьянов — тот, который мальчишкой околачивался возле оркестрантов, крутился вокруг рыбаков, тонул в Клязьме, ловил ручных голубей, водил в лес ребячьи ватаги? Безразличный с виду дирижер не мог не заметить хрупкую девушку рядом с Фатьяновым, которая показалась ему нездешней, ангелом во плоти. Алексей и Галина выходили на середину танцплощадки и легко скользили по глянцевым половицам помоста. Садовыми дорожками ходили гладкие голуби, привычные к музыке. На ограде сидели мальчишки и грызли ранние яблоки, еще совсем кислые и зеленые, а огрызки швыряли в голубей. И Русинов — Павлов для поддержания порядка погрозил мальчишкам жезлом, делая это, может быть, впервые в жизни.

Замечательные эти теплые, ласковые вечера согревали Галину и потом, через годы, в стылые вдовьи зимы в Москве…

Вспоминалось, как на ярцевском фабричном клубе появилась самодельная афиша. Она извещала народ о предстоящем концерте «поэта-песенника, фронтовика и орденоносца Алексея Фатьянова». В скромную, аккуратную в своей неторопливости жизнь Ярцева ворвалось нечто необычно торжественное. Задолго до концерта в близлежащем саду прохаживался сам Фатьянов и белокурая девушка, в глазах которой легко зажигались смешинки. На богатырской груди поэта был замечен орден Красной Звезды. Герой, фронтовик, поэт! Люди пришли задолго до концерта. Местные, наслаждаясь своей мнимой и наивной значительностью, свысока поглядывали на тех, кто пришел из окрестных деревень. Впустили, впрочем, всех и не беда, что люди сидели едва ли не на сцене.

И вот он на сцене — он.

На широченном весле ладони он держал крохотную записную книжечку, в которую изредка поглядывал. Галя сидела в зале и не замечала сотен изучающих ее глаз. Она видела его одного — ее Алешу. Много она услышала в тот вечер нового, еще ближе узнавая мужа. Ей нравилось, как он читал стихи, пел, отзывался о родном городе и его людях, рассказывал о дружбе с Соловьевым-Седым и песнях, написанных на фронте. Выходили артисты клубной самодеятельности, исполняли их, иногда киномеханик заводил пластинку. Во втором отделении вернувшимся с антракта, то есть с улицы, зрителям Фатьянов читал поэму «Скрипка бойца», которая всего несколько лет назад звучала во фронтовых землянках. Боясь пошевелиться, слушал зал повесть о солдатах, зашедших в покинутый немецкий дом, о молодом солдатике-скрипаче, который озябшими руками открыл дорогой футляр, снятый со стены. Играл солдат на скрипке русскую музыку, а бойцы — плакали.

Смущенный Василий хотел было скрыться,
Но командир, поравнявшись с ним,
Снял свои теплые рукавицы,
Буркнул отрывистое — возьми!

Так заканчивалась поэма о скрипаче.

И снова звучали песни.

И вдруг Алеша неожиданно для Гали объявил со сцены, что через год у Вязников будет своя песня под названием «В городском саду». Она поняла, что песня эта будет о их любви — так ей подсказало сердце.

Так оно и осталось навсегда.

3. Небо синее над Невой…