Фатум. Сон разума

Миллионы зомби восстанут. Выйдут из своих домов под багряное небо, вспоротое лучами прожекторов. Людям нужен хозяин. И они создали себе его. Они отдают свои жизни. Они тысячами будут бросаться на амбразуры, повинуясь смутно осознанному импульсу. Ради идеи. Ради пожирающего их бога войны.

В приемной никого не было. Охрана внизу — и та разбежалась.

Тимур Аркадьевич сел за стол. Как же так? Неужели он проиграл? Ник принял эту тварь, безмозглую и прожорливую, по словам Главного, мир его праху.

Дверь отворилась. Тимур Аркадьевич ожидал увидеть кого угодно, да хоть мародера, но вошла Маша. Девочка, помогавшая инициировать Ника, игравшая перед ним дурочку после изолята. Такая же виновница происходящего, как и Тимур Аркадьевич.

— Здравствуй, Мария. Зачем ты пришла?

Она обогнула стол и встала на колени — плавным, лишенным пафоса движением. Прижалась лицом к его ногам. Маша надела парик, и темные, чересчур блестящие волосы касались туфель Тимура Аркадьевича.

— Я хотела сказать… — Голос ее звучал глухо. — Я хотела сказать, зачем помогала вам. Зачем все это… Тимур Аркадьевич. Я вас люблю. Я вас всегда любила.

Против своей воли он улыбнулся. Посмотрел за окно. По ржавому ночному небу Москвы плыли корабли. Поднимались и опадали черные паруса. Хлопали на ветру… Тимур Аркадьевич моргнул. Нет, не паруса, не корабли. Раскинув призрачные крылья, над Москвой парил бог войны. Тимур Аркадьевич уже видел это в тысяча девятьсот пятом, и жена, Ольга, тогда видела, но не поняла предзнаменования.

Тысяча девятьсот пятый, утро перед Кровавым воскресеньем.

Над городом стягивалась багряная дымка, напоминая одновременно туман и чад пожарища. Рассекая клубящуюся муть, плыл корабль. Сам корпус за крышами домов разглядеть было невозможно, виднелся лишь парус — прозрачный, с красноватыми прожилками. Разворачивался, разворачивался, закрывая небо, облака, бросая на простыню снега огромную тень. Появился второй парус. Кривые коричневые мачты, на них вместо флагов — черные крючья. А потом появился киль…

Реут перевел взгляд на Машу.

Девушка вскинула голову. Она улыбалась, но слезы текли по ее щекам.

— Теперь вы ведь можете просто быть человеком, да? Теперь — можете?

Тимур Аркадьевич не мог ей ответить.

А Маша ждала. Ждала, что скажет ее хозяин.