Фау-2. Сверхоружие Третьего Рейха

Слезы гнева и отчаяния выступили у меня на глазах. Это еще недавно столь красивое и привлекательное место ныне было перепахано сотнями бомб и превратилось в обугленные развалины. Я устало побрел меж руин и воронок. Каждый шаг вздымал клубы песка, перемолотого фугасами в пыль.

Наконец я добрался до поселка. Солдаты, добровольцы и некоторые из наших сотрудников лихорадочно раскапывали заваленные погреба, расчищали щели, вытаскивали мебель из горящих домов, оттаскивали рухнувшие деревья, балки и другие обломки. Я видел тела мужчин, женщин и детей. На некоторых из них были следы ожогов фосфорной смесью. Я узнал, что многие семьи еще во время налета ушли вдоль берега к Зинновитцу. По прибрежной дороге я торопливо пошел к дому доктора Тиля. Тот был разрушен прямым попаданием. На месте щелей во дворе зияла огромная воронка. Мне сказали, что тело доктора Тиля отнесли в здание школы.

До нее было недалеко. Потрясенный до глубины души, я стоял над останками доктора Тиля, его жены и ребенка. Бедняга, никогда не знавший покоя, он вечно стремился к новым целям, полный неиссякающего энтузиазма, – и какой ему достался печальный конец! Мое сердце было полно благодарности за все, что он сделал для нашего проекта и для меня. Два вечера назад он, бледный и с отсутствующим взглядом, произнес странные пророческие слова: "Пока я жив, никогда больше не расстанусь с женой и ребенком. Они будут со мной в поселке".

Пустившись на поиски кого-нибудь из администрации поселка, я добрался до старого пляжа в Карлсхагене, что тянулся в юго-восточной части побережья. Там мое впечатление о страшных разрушениях лишь усилилось. Пять спальных корпусов для женского персонала, административное здание, дома и сады – все сгорело, превратилось в щебень под ударами бомб; земля буквально встала дыбом. Смерть собрала тут богатую жатву.

Я постарался взять себя в руки. Теперь самым важным было оказать помощь оставшимся в живых. Перебарывая воспоминания о жутких сценах, представших передо мной, я послал первые предварительные сообщения в Свинемюиде, Штеттин и Берлин. К тому времени, когда я вернулся в штабное помещение, стали прибывать первые партии спасателей из Вольгаста, Анклама, Грейфсвалдер и Свинемюнде. Созвав к 11 утра спешное совещание, я совершил с фон Брауном рекогносцировочный облет. Когда в 8.45 мы приземлились, я был до глубины души потрясен масштабом разрушений и мог лишь подавленно пробормотать: "Мое бедное несчастное Пенемюнде!" Но только спустя несколько дней мы смогли в полной мере оценить размах этого воздушного налета и размер причиненного нам урона.

Говорилось, что в этом налете приняло участие 600 четырехмоторных английских бомбардировщиков. По сообщению лондонского радио, было сброшено 1500 тонн мощных бомб и огромное количество зажигалок. На картах и схемах, которые попали к нам в руки, был четко определен план налета. Бомбардировщики встретились над островом Рюген. После отвлекающего маневра первой волны, чтобы увести в сторону прикрытие истребительной авиации, они от Рюгена двинулись прямо на юг, в сторону Пенемюнде. Радары вели вражеские самолеты к их главной цели. Густой туман, висевший над Пенемюнде, не мог его спасти. К счастью, курс от Рюгена к Пенемюнде тянулся вдоль побережья Узедома, так что немалая часть бомб упала на песчаные дюны или в море. Основной удар пришелся по восточной части района. Захваченные в плен показывали, что основными целями были испытательные стенды, промышленные комплексы, опытное производство, жилой поселок и лагерь строительных Рабочих в Трассенхайде. В их число не входила испытательная станция "Пенемюнде-Запад", а вот район гавани с его силовой станцией и заводом по производству жидкого кислорода шел пятым пунктом в списке целей.

Больше всего пострадал поселок. По сообщениям лондонского радио, можно было сделать вывод, что удар по нему был нанесен намеренно. Известно, что в нем жили ученые и инженеры.

Зенитным огнем и ночными истребителями было сбито 47 бомбардировщиков. Захваченные в плен летчики не скрывали удивления перед столь слабой обороной. Им старательно внушали и объясняли, что этот налет – едва ли не самый важный во всей войне и что они столкнутся с очень мощной обороной; если даже половина самолетов будет сбита, но другой половине удастся сбросить бомбы, то операцию можно будет считать удачной.

Несмотря на первое впечатление, работа претерпела на удивление мало потерь. Испытательные площадки и такие особые установки, как аэродинамическая труба и измерительный корпус, вообще не пострадали. В результате помощи, которая немедленно и с самым широким размахом была нам оказана, мы убедились, что сможем возобновить работу через четыре – шесть недель. Кроме того, отремонтировав лишь самые важные здания и применив соответствующую маскировку, мы создали впечатление полного разгрома, и в течение девяти месяцев налетов больше не было. Наш проект мог двигаться дальше.