Фауст 21 века. Перед Апокалипсисом (СИ)

Мессинг: Не обидно. Ведь ваши тоже называют вас хозяин, верно?

Пилат: Не увиливай. Что ты делал на Голгофе?

Мессинг: Это город Гура-Кальвария, что недалеко от Варшавы. Лысая гора. Я оттуда родом. А вы что подумали?

Пилат: Прямо как Граф Монте-Кристо. Скучаете, наверное… Родственники остались?

Мессинг: Нет, я совсем один. У меня никого не осталось. Нет ничего хуже одиночества. Нацисты.

Пилат: Очень подозрительно. Значит, никто не сможет подтвердить твою легенду.

Мессинг: Я был бы очень благодарен, если бы хоть кто-то смог бы ее подтвердить. Если бы ваши люди помогли мне найти хоть кого-то … Это все, о чем я бы мечтал.

Пилат: Я подумаю об этом. Что ты умеешь? Говорят, ты хороший менталист?

Мессинг: Мне льстят. В этой стране запрещено волшебство, телепатия и все что с этим связано. Люди боятся мистики. Ведь если есть потустороннее, есть и ответственность. На том свете отвечать придется. А кому это надо? Чтобы не попасть под запрет, мне приходится доказывать, что я простой гипнотизер-менталист. И поверьте, это ужасно сложно. Научно доказывать то, что объяснить почти невозможно, простыми словами, так чтобы стало понятно обывателям. Но как? Как можно разъяснить слепому то, что скрыто от глаз?

Пилат: Хорошо, докажи это. Я буду посылать тебе жесты, а ты их читай.

Мессинг: Я не знаком с языком глухонемых.

Пилат: Значит не знаком. А зря, в этой стране люди потеряли слух, только язык жестов и понимают. Скажи, что я сейчас подумал?

Мессинг: Вы скучаете о Грузии, о далекой родине. И молите, чтобы головная боль оставила вас хоть ненадолго…

Пилат: Все верно, ты угадал.

Пилат: А сейчас, что я хочу? О чем думаю?

Мессинг: Вы благословляете меня. Шутка. Вы хотите взять свое радио «Банга», закрыться от всех и завалиться на кровать. Я тоже люблю радио.

Пилат: Не Банга, а Ванга, вестник. Люди не верят в ангелов. Будто их нет. А я верю, что скоро этот вестник полетит в космос, и будет вещать нам оттуда. Хорошо, что ты ничего не сказал про собаку. У меня ее нет. Собака Сталина не существует.

Мессинг: А я собак люблю. Очень добрые люди. Хотите, я подарю вам собаку?

Пилат: Однажды я полночи не мог заснуть из-за воя одной собаки…

Мессинг: Лунатизм?

Пилат: Да, лунатизм. Называется совесть. Не поверишь, мне часто снится одно швейцарское озеро рядом с горой Пилат. Очень тихое и красивое место. Играет «Лунная соната» Бетховена. И не поверишь, посреди озера стоит человек в лунном сиянии. Я четко его вижу. Он машет мне рукой, зовет меня. Но я никак не могу различить его лицо. Я пытаюсь дать понять, что я не могу идти по воде, это же не возможно. А он все равно машет мне. Я пытаюсь бежать по лунной дорожке, как Шаолинь, но у меня не получается. Я проваливаюсь в воду и просыпаюсь. И так каждый раз. Ты не знаешь, что бы это могло значить?

Мессинг: Может быть Вы лично знакомы с Пилатом? Или с Иисусом? Вы верите в переселение душ? Может быть, Он зовет вас к себе? Вы никогда не думали об этом?

Пилат: Теперь уже поздно. Ничего не изменить. А при чем здесь Иисус? Почему ты спросил о нем?

Я не знал, что ему ответить.

***

Вторая встреча.

Пилат: Вельвеле, ты веришь в Бога?

Мессинг: Я верю в единого Бога, иногда даже хожу в синагогу.

Пилат: Значит ты знал Михоэлса?

Мессинг: Да, он был моим другом…

Пилат: Ужасная трагедия. Говорят, это случилось в Минске. Вот они трамваи-то. Его нашли на трамвайных путях с переломанной грудной клеткой. Прямо как Мармеладов в «Преступлении и наказании». Горько… Будешь, это джойнт?

Мессинг: Какой джойнт?

Пилат: Курить будешь, говорю?

Мессинг: Не курю. У Вас ноги не болят?

Пилат: Болят, старость. Валя периодически растирает, но помогает мало.

Мессинг: Валя?

Пилат: А еще постоянно болит голова.

Мессинг: А сердце, душа, не болит?

Пилат: Ты что врач?

Мессинг: Я могу лечить головную боль, но не могу лечить душевную боль… Это выше моих сил. После моего шоу, ко мне целые очереди выстраиваются. Сотнями. Вот и сейчас, смотрите мне в глаза. Сейчас ваша голова перестанет болеть….

Пилат: Как ты это делаешь? Я думал, что моя голова лопнет, как у Зевса во время рождения Афины. Знаешь, это очень странное состояние. Оно приходит совершенно внезапно. Какой-то сильный запах роз, ужасная головная боль и голос, как живой: «погибли». А кто погиб, где погиб, непонятно. Что это?

Мессинг: Это, наверное, из «Сияния».

Пилат: Какого «Сияния»?

Мессинг: Я прошу прощения, это такая книга. Просто художественный прием. Все за него переживаете, за вара, своего сына?

Пилат: Эта стая волков окружает меня. После моей смерти его порвут на части.

Мессинг: Если только Вы не опередите их, я угадал?

Пилат: Ты, пожалуй прав. Послушай, а почему после твоего сеанса черной магии люди к тебе толпами от головной боли выстраиваются? Что за ерунда? Почему у них голова болит?

Мессинг: Мне кажется, так устроен наш мир. Если есть тьма – должен быть свет. Если есть дракон, значит должен быть поцелуй дракона. Вы читали Достоевского?

Пилат: Нет.

Мессинг: А Ворона смотрели?

Пилат: Читал. Картину не видел.