Фавн на берегу Томи

Легенда давно уже ожила действом. Куколкапринцесса скорбно куталась в темный плащ, собираясь на дуэль, а злодейский ключарьгорбун тихо торжествовал, качая огромным крючковатым носом и потирая свои цепкие ручки. Совсем не кукольный мальчик, исполнявший роль капитана, медленно надевал перчатки и поправлял шпагу. Красный от напряжения Бакчаров только изредка косился на представление. Капелька пота, поблескивая, свисала с его носа, и чем больше он слушал повествование Анны Сергеевны, тем яснее понимал, что живым он отсюда не выйдет.

И луна блестела ярко,
И шумел внизу прибой,
Форнарина до утеса
Добралась, где ждал герой.
Вот Пассини, волк суровый,
Два пистоля вместе с ним,
И вгоняет уже пули
Ловким шомполом своим.

И казалось всем прохожим

Вдоль по берегу морскому,
Что высоко над скалою
Шлют привет один другому,
Поднимая чинно руки
В направлении друг друга.
Грянул выстрел капитана,
И в ответ палит подруга.

Дым рассеялся, и снова

Супостата два стояли,
Оказалось, очень плохо
Супостаты те стреляли.
Капитан, взревев от гнева,
Снова взводит пистолет,
Подбегает быстро к цели,
Гром, и девушки уж нет.

Острой мыслью его пуля

Светлу голову пронзила,
Прядь волос сняла, а после
Капюшон с нее стащила.
И узрел тотчас Пассини
Очи ясные девицы,
И вскричали над утесом
Изумившиеся птицы.

Злой ключарь приходит в замок,

Королю приносит вести,
Говорит, что сам Пассини
Дочь его убил на месте.
О судьбе своей печальной
Не сказала та ни слова.
Лишь теперь узнали тайну
Все от гостя колдовского.

Двери в гостиную отворились, заиграла траурная мелодия, и четверо в черных с белесыми начертаниями облачениях схимников внесли настоящий лакированный гроб, в котором лежала юная девушка в белом платье. Перед ними, как перед великанами, расступались марионетки придворных дам и слуг.

Гроб стоит уж подле трона,
Лют и страшен гнев владыки,
Вся Сардиния в печали
Точит сабельки и пики.
Месть жестока итальянцев,
Нрав грубее корки наста,
И священник молвит грустно:
Sic morire non`e basta![8]

Вот уж тащат капитана,

Горем сломленного тоже,
И вокруг уже собрались
Люди, судьи и вельможи.
Над смиреннейшим Пассини
Под отца тяжелым зраком
Быстро суд свершился правый:
Должен скормлен быть собакам!

Тут связанного мальчика, исполнявшего роль капитана Пассини, схватили монахи, сунули в бочку и сделали вид, что искромсали беднягу трезубцами. Потом они опрокинули бочку, и из нее высыпались кости. В зал впустили десяток охотничьих собак, и они, виляя хвостами, набросились на останки капитана.