Фавн на берегу Томи

В полдень того самого дня Бакчаров посетил местный магистрат, чтобы официально заявить о своей готовности приступить к работе, на которую его направило Министерство народного просвещения.

Магистрат представлял собой очень приличную спокойную деловую контору. Большой зал, тихо, как в библиотеке, обстановка имперской роскоши и благочиния. Кругом настольные лампы с плафонами цветного стекла, яшмовые приборы, лепнина на потолке, громадная, как перевернутая рождественская елка, хрустальная люстра, портрет государя размером с ковер и кокетливая горничная на высокой стремянке, бойко протирающая стекла пятиметрового книжного шкафа. Этакое чиновничье царство.

У Дмитрия Борисовича состоялся разговор с начальником отдела народного просвещения. Он поздравил учителя с выздоровлением, заявил, что наслышан о нем, и поставил перед фактом, что в субботу учитель читает открытую лекцию в университетской библиотеке на тему «Наука и сверхъестественное». Бакчаров подумал, что это давешний Адливанкин так за него постарался. Затем, так сказать, «для чистой формальности», начальник отдела попросил врачебное заключение. Это несколько обескуражило учителя, но он не подал виду и сказал, что завтра же постарается его занести.

— Простите, Дмитрий Борисович, чуть не забыл, — окликнул его начальник отдела. — Тут вам просили передать конверт, когда вы явитесь оформляться.

Бакчаров принял тугой пакет и убедился, что в нем деньги. Всего пятнадцать червонцев. Целое состояние.

— Кто это передал? — спросил он у начальника отдела.

— Некий господин. Он просил себя не называть.

— А он просил себя не описывать?

— Нет, господин учитель, этого он не просил, — честно признался чиновник и улыбнулся. — Одноглазый в купеческой шубе.

— Ясно, — усмехнулся Бакчаров. — Благодарю вас за все.

Выйдя на Новособорную площадь под снежную жесткую крупу, сыплющуюся по одежде и прыгающую под ногами, как миниатюрный град, Бакчаров всерьез задумался, где ему раздобыть это медицинское заключение.

Лечил его в Томске домашний доктор губернатора, и делать было нечего, надо было вновь идти в особняк по улице Набережной. Дмитрий Борисович поежился от мысли, что столкнется там с Анной Сергеевной, и двинулся вниз по Еланской улице мимо громады неоконченного Троицкого собора.

У парадного хода особняка, как всегда, дежурил усатый толстяк швейцар в пальто с лисьим воротом и фуражке с золотым галуном, больше похожий на генерала, чем сам генерал Вольский. Швейцар узнал учителя и очень высокопарно с ним поздоровался.

В гостиной к нему вышла Анна Сергеевна и мило предложила свою компанию. Она держалась скромно, общительно и печально, так, будто ничего между ними не произошло — ни дуэли, ни смерти сестры, ни дьявольского бала, на котором она так страстно его поцеловала.

— Анна Сергеевна, простите, — смущенно бегая глазами, начал Бакчаров, — вы тоже участвовали в подготовке той губительной бесчестной дуэли. Я даже сомневаюсь, что оскорбительная записка принадлежала ее перу. Это больше похоже на вас.

Повисло напряженное молчание.

— Я знаю, господин учитель, — отмахнулась она так, будто Бакчаров намекнул ей на неуместную деталь туалета. — Можно, я буду говорить пофранцузски?

— Нет, не стоит, ради бога, не стоит. — Бакчаров пристально смотрел на нее с горькой тревогой. — Вам не жаль сестру?

— Жаль, — кокетливо надув губы, призналась она и притворно потупилась. — Но ведь все это ради вас, Дмитрий Борисович…

Бакчаров не хотел продолжать этот бессмысленный разговор с одержимой, но сделал еще одну попытку добится от нее правды.

— В каких отношениях вы состоите с господином Человеком?

— Он мой, а я его, — таинственно улыбнулась девушка, и мечтательное томление застыло в ее раскосых аквамариновых глазах. Вдруг выражение их резко сменилось, брови поднялись домиком.

— Господи, мне так ее жаль, — брякнула она, плаксиво хмыкнула и вдруг невольно рассмеялась в платок.

— Хватит! — не выдержал Бакчаров. — Умоляю вас, прекратите!

Она убрала платок и откровенно заулыбалась, тем самым признаваясь, что просто дурачилась.

— Поймите, Анна, он чудовище! Он овладел вашей волей. Анна Сергеевна, заклинаю вас, услышьте меня. Он овладел вами! — сказал учитель, глядя на девушку с последней надеждой.

— Овладел, — жеманно призналась та и прикусила нижнюю губу.

По этому ее жесту Бакчаров понял, что все напрасно и ее нельзя ни в чем убеждать. Еще, чего доброго, доложит обо всем Человеку.

— Хотите сыграть в игру? — спросила Анна, подсаживаясь поближе.

Бакчаров встал и заходил беспокойно по залу, растирая висок. Девушка провожала его взглядом из одного конца зала в другой.

Через минуту вошел губернатор.

— Ах, Дмитрий Борисович, как я рад вас видеть! — хлопнул он в ладоши и наградил Бакчарова долгим рукопожатием.

Проходя мимо, Анна откланялась.

— Дада, спасибо, дорогая, — отпустил ее Вольский. — Господин учитель, пройдемте в столовую, сейчас подадут чай. Или, если угодно, кофе?