Фавор и опала. Лопухинское дело

Через несколько минут дворян ввели в тронную залу, где уже находилась императрица на троне, окруженная гвардейцами, расставленными по зале и во всех внутренних покоях дворца в двойном количестве предусмотрительным Семеном Андреевичем Салтыковым. Кругом трона также находились и члены Верховного тайного совета, но смущенные и растерявшиеся.

Среди наступившего молчания торжественно от всей толпы дворянства отделяются вперед маститый и старейший из генерал-фельдмаршалов князь Иван Юрьевич Трубецкой, с челобитною в руках, и генерал-лейтенант Юсупов.

– Нам оказали честь, ваше величество, – сказал, обращаясь к государыне, генерал Юсупов, – позволив выразить наше мнение относительно новой формы правления. Мы осмеливаемся передать вашему величеству прошение, содержащее наши единодушные желания.

Государыня приказала стоявшему вблизи Василию Никитичу Татищеву принять из рук генерал-фельдмаршала бумагу и прочитать ее вслух. Это была челобитная – произведение того же Василия Никитича.

В челобитной после выражения благодарности за подписание условий в Митаве, предложенных Верховным тайным советом, излагалась самая суть дела, состоящего в том, что в кондициях имеются статьи, пугающие весь народ бедственными в будущем времени происшествиями, ввиду чего шляхетство уже представляло свои соображения Верховному тайному совету и просило, ради блага и спокойствия империи, установить по большинству голосов надежную и твердую форму правления. В заключительном же пункте испрашивалось повеление ее величества о рассмотрении мнения шляхетства генералитету и дворянству, выбрав для сего по одному или по два из каждого семейства. Эти же депутаты, рассмотрев основательно все статьи, установят форму правления по большинству голосов, с утверждения ее величества.

По окончании чтения Василия Никитича выдвинулся вперед князь Алексей Михайлович Черкасский, но не успел он высказать и двух слов, как князь Василий Лукич перебил его:

– По какому праву, князь, ты делаешь из себя законодателя?

– Я поступаю так потому, – отвечал князь Черкасский, – что вы обманули ее величество, уверив ее, будто она поступает по единодушному желанию всех чинов государства, подписав пункты, принятые ею в Митаве, а между тем вы составили эти пункты без нашего участия и ведома.

– Не соблаговолите ли, ваше величество, пожаловать в другой апартамент для обсуждения ответа на петицию шляхетства, – поспешил громко проговорить князь Василий, обращаясь к императрице.

Анна Иоанновна колебалась. Ее смутило содержание петиций, так противоречившее ее ожиданиям. Марфа Ивановна от имени мужа, Прасковья Юрьевна и муж ее Семен Андреевич Салтыков, Феофан Прокопович и таинственные послания уверяли ее совсем в другом. Уверяли, будто ее хотят просить о самодержавии, по примеру предков, а теперь совсем не то.

«Может быть, шляхетство сочинит кондиции еще горшие, так что ни мне, ни друзьям моим и житья не будет», – неясно промелькнуло в ее голове, и она растерялась, не зная, на что решиться. Но не смутилась сестра Катерина, герцогиня Мекленбургская. Быстро сообразив, что в другой комнате члены Верховного тайного совета успеют убедить государыню в опасности подобной меры, напугают ее вдоволь необузданною вольностью шляхетства, герцогиня подошла к сестре и проговорила:

– Незачем, сестра, ходить в другую комнату и нечего обсуждать… Все шляхетство ожидает, и надо сейчас же подписать челобитную.

Императрица не знала, на что решиться. В зале поднялся общий говор, который, возвышаясь громче и громче, доходил до крика. Из общего неопределенного гула стали отчетливо слышаться громкие возгласы:

– Нам надо самодержавия! Самодержавия!

Общее волнение и крики окончательно напугали Анну Иоанновну. Побледнев и дрожа, она подозвала к себе жестом капитана гвардейского караула и тихо проговорила ему:

– Я небезопасна… Защитите меня…

Тогда гвардейцы бросились к трону и окружили его со всех сторон; некоторые падали на колени и кричали:

– Мы верные слуги вашего императорского величества! Верою и правдою служили предкам вашим, государыня, и теперь готовы положить за ваше величество свою жизнь! Прикажите только, и мы истребим всех бунтовщиков, всех выбросим за окно! Мы не хотим, чтоб вашим величеством повелевали!..

Преданность гвардейцев расходилась до того, что императрице же пришлось их успокаивать.

– Я верю вам, – повторяла она им, – я спокойна, безопасна. Только приказываю вам не слушаться никого, кроме Семена Андреевича.

Затем императрица приказала подать себе перо и на челобитной шляхетства подписала: «Учинить по сему».