Фаворит 3

Константин Иванович переглянулся со своим оруженосцем, и прихватив инструмент, они направились в сторону выкликавшего их. Шли неспешно, с достоинством. Один из них шляхтич, коему его положение велит блюсти себя. Второй верой и правдой служит своему господину, и прекрасно сознает, что по его поведению будут судить и о нем.

— А, вот ты где, Константин Иванович. Идите к каптеру, сдавайте инструмент, и отправляйтесь в лагерь.

— Без конвоя, — невесело ухмыльнулся шляхтич.

— А на кой он вам, конвой-то? Смысла вам бежать никакого. Выкуп за тебя пришел, а потому хочешь прямо сейчас в бега подавайся, искать никто не станет, — пожав плечами, ответил десятник.

— Ясно. Ну что, Микита, пошли что ли.

— Как скажете, пан.

— Да так и скажу.

Каптер оказался на месте и без вопросов принял топор и пилу. Чай не глухой, и слышал как этих выкликали. Освободившись, Константин Иванович еще раз окинул взглядом осенний лес, наполненный визгом пил, перестуком топоров, человеческими голосами и ржанием лошадей. Потом подал знак оруженосцу, и зашагал в сторону их лагеря, благо идти было не так чтобы и далеко.

Бой у неприметной речушки Бобровни закончился полным разгромом хуфы полковника Савенка. Сам он сумел избежать позора, сгинув в бою. А мертвые как известно сраму не имут. А вот выжившим пришлось испить эту чашу полной мерой.

Части разбитого войска хотя бы удалось покинуть поле боя. А попросту бежать. Но многим довелось испытать горечь плена.

Микита, вполне мог бежать, и спасти добро господина. Благо тот брал с собой в поход немного, и вся поклажа с легкостью умещалась на одной вьючной лошади. И поначалу он так и поступил. Но потом узнал, что господин его то ли убит, то ли ранен, а то и попал в плен. Словом сгинул без вести. Вот и отправился прямиком к Замятлинцам, искать Константина Ивановича.

Нашел. Калинчука кстати в число пленных так и не определили. Тот сам решил сопровождать своего господина в неволе. Хоть куда, лишь бы рядом. Потому как он не мог и помыслить вернуться домой без Острожского. Рабская душонка? Ой не спешите клеймить. Верность, достойна только уважения. И мужчину искренне уважали как среди пленников, так и их охранников.

— Здравия вам, Константин Иванович, — поприветствовал вошедшего в конторку начальника лагеря, Карпов.

— И вы будьте здравы, Иван Архипович. Видите как у нас получается. Вы мне жизнь спасаете, а я в ваш дом с оружием.

— То жизнь. И, признаться, грех на нее жаловаться. Живы, и слава богу. Но вот то, что не во всем себя считаете правым, это уже радует, — с открытой улыбкой ответил Иван.

А как тут себя считать полностью правым? Шляхтичи ведь полагали, что от отряда в три сотни человек никого в живых не оставили, а на деле оказалось совсем не так. Те кто в бою погибли это понятно. Те кто сумел вырваться из бойни на берегу реки, так же нашли свой конец. А вот попавшие в плен, выжили все.

Причем и немалая часть раненых. Разве только те, кто скончался от совсем уж тяжких ран. Но и к их спасению Карпов приложил все усилия, развернув в лесу самый настоящий госпиталь. И спасти удалось многих. Как и избавить от увечий. Местные лекари просто чудеса творили.

После сражения у Бобровни, княжеская и островская дружины собрали пленных и легко раненых. Им в основном достались гусары, которые по большей части были людьми довольно состоятельными. Но даже в этом случае, тяжело ранеными никто заниматься не собирался.

Карпов же собирал всех без разбора, и в том числе прусских наемников. При этом в равной степени прилагались усилия по спасению всех раненых, и безнадежных в том числе. И что удивительно, немалая часть с тяжелыми ранениями поднималась. Вот и Крыштав уже встал на ноги, хотя пока и не мог работать.

Угу. В плену приходилось не гнить в подземелье или надрываться за баланду на рудниках и каменоломнях. Вовсе нет. Пленникам как раз предоставлялся выбор. Ты либо работаешь, при весьма солидном, надо сказать, заработке, и простом, но сытном котле. Либо сидишь в остроге на баланде и медленно загибаешься.

Это не касалось раненых, у которых был достаточно серьезный котел, дабы они могли подняться на ноги. Но потом выбор невелик. Либо работать, либо гнить в узилище. А что вы хотели. Жестокий век, жестокие нравы. Хм. Кстати, Карпов еще и проявлял прямо-таки верх гуманизма.

Те кто трудился на добыче болотной руды или лесоповале, за счет своего заработка со временем моли выкупиться из неволи. И это не был чем— то из ряда вон. Выкуп был фиксированным. Так что, года три, и выкуп будет уплачен.

Мало того, они могли даже часть заработка отправлять своим родным, правда при этом на выкуп отдавать придется куда дольше. Так что, на это никто не шел. А вот трудиться, как говорил молодой боярин, по стахановски, им никто не запрещал. Так что, перевыполнявшие норму, имели все шансы выкупиться и пораньше. Опять же, на добыче руды, где работа была не в пример тяжелее, и заработки были повыше.