Фаворит

— Такая возможность маловероятна, но исключать ее все же не стоит… — как можно неопределеннее ответил я.

— Значит, вам придется устраивать девочку здесь. Позвольте поинтересоваться — а какие чувства вы испытываете к ней? — Антуанетта проницательно заглянула мне в глаза.

— Исключительно отцовские. — Я прислушался к себе и добавил: — Именно так, и никак иначе.

— Верю. Вы достаточно умны, чтобы не размениваться. Тогда ловите первый совет… — хищно улыбнулась дама де Меньеле и совершила изящный пируэт, на мгновение показав мне свои парчовые туфельки. — Немедленно, то есть завтра, оформите по всем правилам опекунство над ней. Тем самым предупредите грязные разговоры. Причем желательно, чтобы сие опекунство вложила вам в руки мать наша церковь. Я могу поговорить с его высокопреосвященством.

Молча поклонился ей, благо фигура танца позволяла это сделать. Вот же моя голова стоеросовая, мог бы и сам задуматься. А теперь придется благодарить. Впрочем, не жалко.

Антуанетта серьезно кивнула мне и продолжила:

— Далее, необходимо составить и зарегистрировать у нашего гербового короля герб девушки, причем надо будет, чтобы его засвидетельствовал сам дюк Франциск. Думаю, вам он не откажет.

Еще один поклон выразил ей мою признательность и восхищение.

— И самое главное, — лицо Антуанетты стало жестким и строгим, — необходимо заново окрестить малышку. Я понимаю, она христианка, но, к сожалению, не католичка. Совершив сие действие, вы сможете рассчитывать на отличные партии для нее. — Статс-дама прищурилась и повторила: — Действительно отличные.

Вот тут я приуныл. Даже не знаю, как среагирует на это Дорка. Впрочем, попытка не пытка. Истинная вера не в соборе, а в душе. Но это я так думаю, не она. Для людей этого времени вера не пустое слово, ради нее они и на эшафот идут.

— И последнее: было бы желательно, чтобы послезавтра ваша подопечная выбрала именно графа де Вертю.

— Баронесса, можете считать, что она его уже выбрала, — с легкой душой пообещал я. Это как раз самая легкая задача.

На этом наш разговор окончился, после танца Антуанетта присоединилась к герцогине и больше ко мне не подходила. А уже под конец вечера от нее примчался паж, который сообщил, что графу де Граве уже можно общаться по известному ему вопросу с епископом Жаком д’Эспине-Дюресталем и гербовым королем.

И поковылял обратно.

На мой вопрос о гербе Феодора ничтоже сумняшеся завила, что родовым гербом ее семьи являются две противоположно направленные золотые стрелы на красном поле, чем сильно меня удивила, ибо я подозревал, что такой ерундой средневековые русские бояре себя не утруждают. Мэтр Амери, гербовый король, почесал свинцовым стилом у себя в затылке, а затем, сам лично, уверенно начертал герб и, после получения пяти экю, горячо уверил, что соответствующе оформленный документ можно будет забрать уже завтра.

А вот с епископом вышел затык — он наотрез отказался утверждать обряд опекунства до крещения Феодоры в католическую веру. Правда, потом сам же подсказал выход, дав согласие оформить меня ее духовным наставником.

А в завершение вечера Феодора опять выкинула фортель. Ну как фортель… она пожелала спеть для честного собрания, причем умудрилась донести эту идею жестами дюшесе. Я в очередной раз приготовился к конфузу…

Федька отобрала у лабуха какой-то инструмент, смахивающий на трехструнную арфу, стала в уголочек и, потупив глазки, аккомпанируя сама себе, заголосила какую-то жалейку про несчастную обманутую невесту. Пела так проникновенно и жалобно, что я сам чуть не прослезился. Когда она закончила, глаза придворных разом обратились на меня. Вот же…

— Гм… ее сиятельство контесса Теодория, спела… гм… это песня о молодом кабальеро, отправившимся на войну с сарацинами, где он совершил много подвигов, покрыл себя славой и погиб в неравной схватке. Его ждала невеста, ждала, ждала, так и не дождалась. Тогда она взобралась на башню замка, стоящего на берегу, сбросила одежду и кинулась в бурное море. И сия пучина поглотила ее в один момент. В общем, все умерли…

За этим опять последовал совершеннейший триумф. Вот же стрекоза…

Домой, плюнув на гордость, возвращался в портшезе, ибо на Циклопа просто не смог влезть. Камиза прилипла к телу от открывшегося кровотечения, действительность воспринимал какими-то урывками. Но все равно был доволен и отменил собственное обещание выпороть Феодору. У нее появились совершенно другие перспективы. Грандиозные, надо сказать.

Почему? Да потому что самым популярным ко мне вопросом был вопрос: а на какое приданое за контессой Теодорией можно рассчитывать?..

— Какое-какое… не меньше десяти тысяч. Золотых экю, конечно…

— Чево говоришь, дядь Вань? — зыркнула на меня глазенками девушка.

— Ничего, Федюнька… ничего… нас ждут великие дела… дела…

— Ага… эй-эй, дядь Вань… да он сомлел, кажись… Кудрявый, живей воды давай! Воды говорю, нерусь окаянная…

— Отставить, все нормально! — рыкнул я, приходя в себя. — Я тебе не институтка какая…

— Ой… дядь Вань, а кто такая «институтка»?