Фаворит

Мы были на гребне склона. Надо было действовать теперь или никогда. Я сильней прижал лошадь Сэнди к ограде. Он опять заорал. Его нога, я знал, должна была-быть разбита, раздавлена, размозжена или просто разорвана побеленными бревнами ограды. У меня от того же самого нога онемела и до сих пор еще не отошла, и я не чувствовал к нему никакой жалости. Потом его нога ударилась об один из вертикальных столбов с отчетливым звуком.

Он закричал.

Я заскрежетал зубами, взмахнул рукой и толкнул его изо всей силы. Я знал, что, если он сейчас не вылетит, у меня не хватит решимости повторить этот прием. Но он начал сползать сначала медленно, а потом все быстрее, как будто его засасывал водоворот.

Я в последний раз увидел его лицо, дико вытаращенные глаза, рот, перекошенный мукой, когда он упал в высокую траву но ту сторону ограды. Затем я уже был за поворотом, весь в синяках, задохнувшийся, оборванный, но все еще в форме. Лошадь Сэнди, освобожденная от его веса, неслась вперед, обгоняя других жокеев.

Дэн увидел ее, повернулся в своем седле, улыбнулся мне и поднял вверх большой палец.