Фаворит смерти 3 (бояръаниме)

— Ну что, как? — поинтересовался он, глядя то на меня, то на Чернова.

— Все хорошо, — ответил Альберт Михайлович. — Ему еще надо немного полежать, но основная угроза миновала.

— Так мне врача теперь уже можно не искать?

Я покачал головой.

— Ну и хорошо, — кивнул Бартынов, пряча сотовый телефон во внутренний карман пиджака. — А то я что-то никого найти не могу.

Бартынов подошел ко мне.

— Так китаец этот твой такую поляну накрыл — закачаешься! Может, принести чего?

Я покачал головой.

— Уверен? Даже мой повар такого не готовит. Альберт, ты не желаешь? Одна «Пьяная стерлядь» чего стоит! Я кусок навернул.

— Нет, спасибо, — учтиво ответил Чернов.

Бартынов обратился ко мне:

— Там еще наемники прибыли, — сообщил он таким тоном, будто спрашивая — зачем они вообще нужны?

— Я договорился со Шталиным — нужна защита дома, — пояснил я.

Слабость еще присутствовала в теле, но становилось с каждым мгновением все лучше — я уже мог приподнимать голову.

Я попросил у Чернова воды и тот понятливо кивнул:

— Я сейчас принесу.

— И сколько ты отдал за них? — спросил Бартынов.

— Два миллиона, — ответил я.

— Матерь божья! Зачем столько?! Это же дорого!

— Сошлись на этой цифре.

— Это Шталин — жулик! Жадный до денег жулик! Надо было давать не более пятисот тысяч коинов. Ему бы и этого хватило. Подумать только — два миллиона! А ключи от особняка ему сразу не отдать? Хотя бойцы его, не спорю, хороши, отчаянные парни. Ладно, не переживай, я своим команду дал, они к тебе тоже выдвинулись. У меня тоже три десятка хороших воинов найдется, все с оружием, как положено.

— А как же ваш дом? Он ведь нуждается в охране! — резонно спросил я.

Бартынов посмотрел на меня так, что мне стало не по себе. Этот человек не собирался возвращаться в свой дом — понял я. Его единственное дело, дело всей его жизни, было и последним для него. Убить Герцена. И уйти.

— А семья? — ошарашено произнес я.

— Жена умерла при родах, — хмуро ответил Бартынов. — Младший брат вместе со всей прислугой уже отправлен в Новосибирск — там у меня завод имеется по производству бумаги, я ему его отписал. Им на жизнь хватит. Больше у меня никого нет.

— Но ведь можно…

— Нет. — Отрезал Бартынов. — Решение мое окончательное. Я буду воевать, а потом, когда собственными руками придушу Герцена, пусть делают со мной все, что хотят — сажают в тюрьму, пытают, расстреливают. Хотя, конечно же, я не дамся им просто так в руки!

Бартынов зловеще улыбнулся.

Потом спросил:

— Ну так что, я размещу своих бойцов на первом этаже? Чуть позже раскидаем по периметру их — есть у тебя там кое-где слабые места, на которые необходим особый упор.

— Хорошо, — ответил я. — Как думаете, когда ждать следующей атаки?

— В ближайшее время, — ответил Бартынов. — Мы им хвост придавили, и они теперь будут как можно скорее отвечать, потому что находятся сейчас в не самом приятном виде. Остальные аристократы, кто еще не залез в это дело, внимательно следят за каждым шагом. Я думаю, ты послужил тем самым толчком для передала всех сил и фигур.

— Как это? — не понял я.

— Это все долго копилось — поверь моему опыту. Кто-то кого-то обидел, кто-то кому-то что-то не так сказал, кто-то с кем-то что-то не поделил. Обиды копились, но в открытую никто не решался идти друг против друга. Ведь все повязаны в этой системе. Обидь одного — за него тут же пойдет его покровитель, сидящий выше. Он наваляет в ответ. А за первого уже его покровитель вступиться. А у каждого покровителя есть покровитель еще повыше. Понимаешь?

— Так причем здесь я?

— Герцены перегнули палку. Они пошли ва-банк — хотели тихо убрать твой род с помощью меня. Но не получилось. Ты раскрыл их планы. И им пришлось идти в открытую. Не пойди они так — только бы подтвердили тот факт, что действительно сделали такую подставу. Я, вместо того, чтобы убить тебя в отместку, понял их замысел и пошел против Герценых. Те подтянули своих покровителей.

— И вы думаете, что это противостояние будет только расти?

— Конечно! Пока мы с тобой в меньшинстве, но на Герценых не только у нас с тобой имеется зуб. Думаю, вскоре к нам примкнут еще рода. За Герценых и их компанию — тоже. Это как долго накачивать колесо. До определенного момента в него можно нагнетать воздух. Но потом ему уже не останется места и он должен будет прорвать оболочку и выйти со свистом весь.

Бартынов закурил.

— Ты был именно той самой иглой, которая проткнула колесо. И теперь воздух выходит.

Собеседник шумно выдохнул клубы дыма, словно бы показывая это.

— Да к тому же этот роспуск Нижней и Верхней палат… Это была глупость, если говорить откровенно. Не сейчас, не в такой напряженный час. Словно не видит он там всей ситуации, — Бартынов показал пальцем в потолок. — Хотя, признаюсь честно, может быть нужные люди и не докладывают ему о некоторых моментах. А может быть и докладывают, но немного не так. Вот и повернулись все в такую сторону, к роспуску.

— Почему роспуск палат — это глупость?