Фаворит. Том 2. Его Таврида

Большие летучие мыши с оттопыренными ушами кружились вокруг него, взмахами крыл задувая ароматные свечи. 6 ноября – ура! – был взят Тульчинский замок. Турецкая флотилия, забрав семьи, бежала к Исакче, но с берега ее не пропустил Суворов, принудив к сдаче. 13 ноября над Дунаем косо полетел снег. В этот день русские галеры сожгли и пленили остатки Дунайской флотилии турок, а десанты запорожцев овладели крепостью Исакчи. Наконец корабли де Рибаса вышли под Измаил и ударили в его стены первыми ядрами.

Попов – в мундире генерал-майора – объявил при ставке:

– Прекрасные дамы и благородные господа! Кавалер Михайла Голенищев-Кутузов с берега, а кавалер Осип де Рибас со стороны Дуная начали обложение Измаила…

Прекрасная фанариотка снова раскинула перед светлейшим гадальные карты:

– Предстоят хлопоты немалые, и выходит так, что Измаил падет в самый первый день следующего века…

– Да! – захохотал Потемкин. – Так вы, моя воздушная прелесть, к тому времени превратитесь в старуху…

Он увлек женщину в спальню, оркестр Сарти при этом исполнил лирическое вступление, а Попов велел пушкам салютовать победу светлейшего над красавицей.

После чего Потемкин указал Попову:

– Готовь перья острее, буду писать Суворову… Измаил может взять только граф Рымникский!

– Граф Рымникский станет тогда и князем Измаильским, – предупредил его Попов.

– Нет, не станет, – отвечал Потемкин.

* * *

...

ПИСЬМО ПОТЕМКИНА СУВОРОВУ ИЗ БЕНДЕР

Моя надежда на Бога и на Вашу храбрость. Поспеши, мой милостивый друг! Рибас будет Вам во всем на пользу… Будешь доволен и Кутузовым. Сторону города к Дунаю я почитаю слабейшей… Сын принца де-Линя – инженер, употребите его по способности. Боже, подай Вам свою помощь… Князь Потемкин-Таврический.

...

ПИСЬМО СУВОРОВА ПОТЕМКИНУ ИЗ ГАЛАЦА

Получа повеление Вашей светлости, отправился я к стороне Измаила. Боже, даруй нам свою помощь! Пребуду с глубочайшим почтением, Вашей светлости нижайший слуга – граф Александр Суворов-Рымникский.

Через неделю Суворов уже подъезжал к Измаилу, за ним казак на лошаденке вез котомку с вещами. Летел мокрый снег, было зябко. К великому удивлению полководца, он встречал войска, идущие по слякоти прочь от Измаила.

– Стойте, богатыри! – задержал их Суворов. – Я-то в Измаил стопы направил, а вы куда, братцы, собирались?

– Да нам генералы велели, – хмуро отвечали солдаты. – Сказывают меж собою, что Измаил не осилить. Стенки и впрямь высоченные – глянешь, так и шапки кувыркаются.

– Командую здесь я – Суворов, так и скажите всем, что я снова с вами. А воля светлейшего князя такова, что отступать не велено. Посему возвращайтесь обратно…

Потемкин был ошеломлен известием, что генералы, без его ведома, начали отводить войска. Он переслал Суворову еще один ордер – секретнейший: делай как хочешь и как умеешь, руки тебе развязываю, а твое решение станет моим решением. Этот ордер вполне устраивал Александра Васильевича, давая ему власть главнокомандования. Измаил, гордость султанов, примостился к Дунаю, нерушимо высясь на путях к сердцу Оттоманской империи… Осмотрев крепость в поисках ее слабейших мест, Суворов честно рапортовал в ставку Потемкина: «КРЕПОСТЬ БЕЗ СЛАБЫХ МЕСТ» . Этим он признал неприступность Измаила, но Суворов не писал светлейшему, что Измаил нельзя взять. Александр Васильевич повидался с Голенищевым-Кутузовым, который предостерег:

– Ежели очаковское сидение повторится, так турки и правы, что хохочут над нами: с голоду да холоду перемрем.

– Я не светлейший, – ответил Суворов, – и мучить армию не намерен… Отчего ты грустен, Ларионыч мой?

– Беда у меня. Жена пишет, что все детки оспою перестрадали, но выжили. А единый сыночек мой Николенька, рода моего продолжатель, умер… охти, горе мне!

– Смерть уже дважды через главу твою промчалась, словно комета огненная, и уцелел ты. Не будь скорбен – не ищи смерти в третий раз, когда вступишь на стены измаильские.

– Возможна ль эскалада сия?

– Для русских нет невозможного… верь!

Суворов сразу начал ломать ретирадные настроения, готовя людей к штурму, и солдаты кричали ему:

– Живые аль мертвые, а в Измаиле побываем! Веди нас, батюшка, – мы тебя знаем, а ты нас помнишь…

Среди офицеров было немало скептиков; один из них писал родителям в Петербург: «С тех пор, как существует Россия, такого горячего дела, какое нам предстоит, никогда еще не видывали: ибо это не безделица взять одним разом город, так хорошо укрепленный, как Измаил… словом, будем начинать тем, чем обыновенно кончают – приступом!»