Фаворитка

— Вы понимаете, что сейчас говорите? — сухо спросил монарх. — Вы осознаете, что несете, господа советники?! — голос короля набрал мощь, и сам он, упершись кулаками в столешницу, поднялся на ноги. — Какое отчуждение?! Помимо того, что вы только что переделали карту Камерата, так еще и предлагает обвинить герцогиню Канаторскую в шпионаже в пользу своего государства?! Она три года заседала в Совете, знала тайны моего королевства, а после покидала пределы дворца, для чего?! Быть может, чтобы поделиться этими тайнами с врагами Камерата?! Как правитель, ее светлость имела возможность сама решать, какому курсу следовать ее герцогству, и где искать союзников! Вы хотите лишить меня жены еще до свадьбы?! — прогрохотал монарх, обводя собрание гневным взором. — И что тогда делать с Нестдером? Он – мой ставленник! Но эти годы, обладая тайными сведениями, служил чужому правителю. И все эти три года мой дворец был заполнен канаторцами – подданными своей герцогини, так?!

И вновь в кабинете повисла тишина. Советники, обменявшись взглядами, теперь смотрели куда угодно, только не на короля, и не на меня. Коротко вздохнув, я произнесла:

— Не так, Ваше Величество. Говорить об отчуждении земель возможно лишь, как о номинальном факте, ибо дарственная гласит ясно о том, что я, получая в дар часть королевских земель, беру на себя право и ответственность управления герцогством, но не имею власти передать его кому бы то ни было, кроме их законного владельца – наследного принца королевства, именуемого – Камерат. Соответственно, господа советники толкуют о номинальном отчуждении. К тому же я принесла вам вассальную клятву, чему имелся свидетель. Стало быть, находясь в вашем дворце и на Совете, я оставалась вашей подданной, и тайны королевства остались скрыты от ваших врагов. Ту же клятву приносил вам и наместник Нестдер. Да что там, если рассуждать вашим языком, то мои земли наводнены войсками Камерата, и ваш флот стоит у моих берегов. Толковать, как оккупацию или вашу экспансию? Но тогда мое герцогство вновь попадает под ваше влияние и не может рассматриваться, как полноценно-самостоятельное государство.

— Выучил на свою голову, — криво усмехнулся король, а я отсалютовала ему.

— А посему, я бы нижайше просила Ваше Величество перейти от запугивания верных вам советников к ответу на мой вопрос, — закончила я.

Государь снова опустился в кресло, откинулся на спинку и, вольготно устроившись, ответил:

— Душа моя, ты, как всегда, не желала обойтись только моим словом, тебе требуется документ, скрепленный моей подписью и большой королевской печатью. Я даю тебе то, что ты хочешь, чем ты вновь недовольна?

Я подалась вперед, подперла подбородок кулаком и доверительно сообщила:

— Лишь тем, мой дорогой хищник, как ловко ты жонглируешь данными обещаниями и искажаешь их смысл, когда твои намерения меняются. Потому я требую записать и закрепить, но не использовать Совет, как средство ускользнуть из сетей, которые сам расставил.

— Но, Шанни, — теперь он зеркально отобразил мою позу, — документы пишутся не в спальне, а в кабинете.

Советники теперь и вовсе смотрели в стол перед собой. Государь ударил из нового орудия, надеясь, привести меня в смятение и растерянность прямым поминанием наших близких отношений. Я ощутила, как кровь прилила к щекам, но сузила глаза и усмехнулась:

— В гостиной, милый, разговор проходил в гостиной. Именно там ты сообщил мне о своих намерениях и дал некие обещания, которые нарушаешь прямо сейчас.

— Ты права, в спальне нам бывает не до разговоров, — искушающе улыбнулся монарх, но вновь промахнулся. Я только в насмешливом недоумении приподняла брови. — В любом случае, душа моя, спальня или гостиная – это не место для составления важных государственных документов, согласна? Такие вещи, как Кодекс, должны писаться на Совете, а потому мы здесь и обсуждаем твое будущее.

— Именно, мой господин, обсуждаем, — согласно кивнула я. — А в обсуждениях нет места запугиванию и давлению на людей, которые вынуждены нести ответственность за те решения, которые будут утверждены сегодня. Но довольно извиваться, государь, выскажитесь прямо – отчего вы не желаете уступить мне переписку с Нестдером и обсуждение дел моего герцогства хотя бы до момента, когда наш сын огласит стены дворца своим криком. Впрочем, я бы и в будущем просила дозволить мне переписку с людьми, с которыми общалась прежде. Многие из них мне интересны, как собеседники, и наместник Канатора в том числе.

— А герцог Ришемский? — полюбопытствовал монарх.

— Вы всё еще ищете подвох, мой дорогой? Напрасно, его нет, — ответила я. — Но вы по-прежнему не ответили на мой вопрос, государь. Почему вы меняете свое решение?

Ив снова откинулся на спинку кресла и устало потер переносицу. Я подумала, что бессонная ночь добавляет ему вредности и раздражения, однако он сознательно выбрал этот день для Совета, а значит, и завтра было бы всё то же самое. Он знал, чего хочет, а потому было неважно, когда довести дело до конца, главное, сделать это.