Фаворитка короля

— Давай, ешь, да поживее. Работы еще много.

Я стала жевать без передышки, не предаваясь размышлениям о грехе чревоугодия. Выпила переданную мне чашу эля. Я даже не представляла, насколько сильно я проголодалась.

— Надевай!

Мастер Хэмфри, держа в руке лист с круглыми лепешками, которые должны были отправиться в одну из двух печей, другой рукой протянул мне большущий холщовый передник, весь в пятнах. Сшит он был на того, кто куда выше ростом и полнее, чем я. Я повязала его вокруг талии, чтобы не запутаться при ходьбе, и уже почти справилась с завязками, ругая под нос Изабеллу, когда повар вернулся.

— Ну-ка, дай на тебя посмотреть! — Я встала ровно. — Как, ты говоришь, тебя зовут?

— Алиса.

— Алиса! Так вот, Алиса, незачем тебе глядеть в пол все время, не то живо окажешься на спине, — ворчливо наставлял он меня. — Маловата ты.

— Ничего, она уже достаточно большая. По крайней мере для того, о чем я думаю! — сказал один поваренок, рослый парень с похожими на паклю волосами. Раздался взрыв грубого хохота.

— Прикуси язык, Сим. И рукам воли не давай, не то… — Мастер Хэмфри схватил свой секач и взмахнул им. — Не обращай на них внимания, девушка. — Он взял меня за руки, повернул их ладонями вверх. — Хм. И что ты умеешь делать?

Ну, так я ему расскажу все без утайки. До сих пор меня толкали и швыряли туда-сюда, как то полено, с которым повар меня сравнил, но если уж мне уготована такая будущность, я не желаю быть бессловесной тварью. С синьорой Дамиатой я вынуждена была сдерживаться, ибо в противном случае меня ожидало суровое наказание. Здесь же я должна постоять за себя и добиться хоть какого-то уважения.

— Я могу делать вот это, мастер Хэмфри. И вот это. — Я показала пальцем на тех, кто отмывал и скреб мясо в тазу с водой. — Могу делать это. — Палец уткнулся в мальчика, который подбрасывал поленья в огонь.

— Это всякий дурак сумеет! — Повар примерился отвесить подзатыльник мальчишке с поленьями, который усмехнулся его словам. — Значит, ничего ты не умеешь!

— Я умею печь хлеб. Могу вот им свернуть шею. — В плетеной корзине у очага кудахтали ни о чем не подозревающие куры. — Могу делать вот это. — Указала на мужчину постарше, который потрошил рыбу, складывая внутренности в тазик. — Могу сделать микстуру от кашля. А еще могу…

— Ой-ой-ой! Какое приобретение для моей поварни. — Мастер Хэмфри схватился за пояс и насмешливо поклонился мне. Он не поверил и половине сказанного.

— Я могу сделать опись всех ваших запасов. — Я не собиралась молчать, пока мне прямо не велят. — Могу вести ваши счета и учетные книги. — Если уж мне суждено трудиться здесь, я должна отвоевать себе достойное положение. До лучших времен.

— Вот чудеса, клянусь Пресвятой Девой! — Он насмехался надо мной все более откровенно. — Что же такая госпожа, наделенная многими талантами, делает у меня на поварне? — Смех его тоже стал заметно громче. — Ну, давай начнем вот с чего.

Меня приставили к работе — выгребать из печей горячую золу и отчищать покрытые жиром противни. Никакой разницы с аббатством и домом Перрерсов.

Все-таки разница была, и я ее скоро оценила. Здесь била ключом жизнь, а не влачилось жалкое существование, основанное на вечном молчании и безмолвном повиновении. Здесь ты не чувствовал себя похороненным заживо. Не могу сказать, что я была в восторге от своей работы — тяжелый труд, без передышек, под надзором щедрого на кары мастера Хэмфри и самого сэра Джослина, — но они не проявляли постоянного недовольства, и не свистели в их руках прутья, чуть нарушишь строгий устав святого Бенедикта. И не приходилось ловить на себе язвительные взгляды Дамиаты. Каждому на поварне было что сказать обо всяком событии или слухе, доходившем до владений мастера Хэмфри. Не сомневаюсь: разделывая павлина, повар мог обсуждать дела королевства не хуже всякого знатного лорда. Здесь я оказалась в ином, чем прежде, мире. Теперь у меня была своя соломенная циновка в тесной каморке на чердаке — я делила ее еще с двумя девушками. Они на сыроварне процеживали молоко и готовили большие круглые головки сыра. Дали мне и одеяло, новую сорочку и юбку — на мой взгляд, совершенно новые — такой длины, что можно было укрыться ими с головой, да еще пару грубых башмаков.

Было ли мне лучше здесь, чем мирской сестрой в монастыре Святой Марии? Клянусь Пресвятой Девой, лучше!