Фаворитка Наполеона

Среди уединения бесконечной большой дороги, он, привыкший сидеть на коне в окружении самого блестящего, самого славного штаба, испытывал глубокое уныние. Впервые, может быть, с печальных времен своей жалкой юности в Марселе, с тех пор как на берегу Средиземного моря он чуть не похоронил в волнах свою будущую судьбу, Наполеон почувствовал себя ничтожным, слабым, подвластным внешним событиям. Если бы на этой нескончаемой дороге в его распоряжении оказался яд, он, может быть, остановил бы коня и искал бы покоя в смерти, возобновив попытку самоубийства, не удавшуюся в Фонтенбло.

Однако, призвав на помощь всю энергию, напрягая нервы и мускулы, собрав всю силу воли, он сказал себе, погоняя коня:

– Я хочу доехать до Э!

Его лошадь уже не слушалась шпор и хлыста; она совершенно выбилась из сил и, вся покрытая пеной, задыхаясь, каждую минуту грозила пасть. Необходимо было остановиться, поискать пристанища и свежей лошади.

Наконец впереди показалась гостиница. Какой-то конюх открывал ставни при восходе солнца, напевая про себя.

Наполеон окликнул его:

– Эй, товарищ, где это я?

– Это «Ла Калад», – ответил конюх, – в двух перегонах от Э. Войдите, надо позаботиться о вашей лошади, она сильно в этом нуждается.

Наполеон не заставил повторять приглашение. Пока лошадь ставили в конюшню, он вошел в кухню, отяжелевший, с затекшими ногами, чувствуя полную разбитость.

Плотный, здоровый детина с суровым лицом, сидевший у очага, поднялся при его входе и спросил:

– Вы курьер Бонапарта?

– Да, – ответил Наполеон, – а что вам от меня нужно?

– От вас ничего, но если ваш Бонапарт заедет сюда и вздумает остановиться в этой гостинице, он может быть уверен, что тут ему и конец придет… это так же верно, как то, что меня зовут Катртайон. А где же сейчас этот Бонапарт, ужасный тиран? – прибавил хозяин «Ла Калад».

Наполеон не утратил хладнокровия. Страшный трактирщик не узнал его, и следовало подкрепить его уверенность, что перед ним действительно был настоящий курьер. Поэтому Наполеон, который всю жизнь был прекрасным актером, ответил самым естественным тоном:

– Да я думаю, что он ночует в Сен-Кана. Я еду в Э приготовить помещение к сегодняшнему вечеру.

– Как так? Тиран не в Оргоне? Вы думаете, что он в Сен-Кана? – спросил трактирщик.

– Я уверен в этом. Я выехал из Оргона в одно время с ним и покинул его в Сен-Кана. Но я остановился в этой гостинице не затем, чтобы болтать, а чтобы подкрепиться и отдохнуть, перед тем как отправиться далее. Разве у вас нельзя выпить? Нельзя за деньги получить кусок сала и краюху хлеба? – И словно он всю жизнь служил курьером, привыкшим сходить с коня, чтобы пропустить в гостинице стаканчик, Наполеон взял стул, придвинул его к огню, спокойно уселся и, протягивая к пылающим головням ноги в тяжелых сапогах, весело заметил: – За свои деньги, милый мой, мы можем и погреться!

Катртайон, все сомнения которого рассеялись от непринужденного обращения курьера, ответил ворчливым тоном:

– Грейтесь себе на здоровье и ешьте! Моя жена сейчас придет и подаст вам. – И он крикнул: – Антуанетта!

Маленькая смуглая женщина с живыми глазами и черными волосами, с покорным, но злым видом сбежала с лестницы и явилась узнать, что нужно.

Катртайон, очутившийся уже на пороге, приказал ей предложить курьеру свои услуги.

– Вы уходите? – спросил Наполеон, в душе очень обрадованный возможностью избавиться от присутствия этого человека с такой неприветливой физиономией.

– Да, пойду в Сен-Кана! Если встречу там Бонапарта, вам уже не для чего будет ехать в Э готовить ему квартиру; тогда постель для него на эту ночь приготовит Матюрэн, наш могильщик! – И, вооружившись охотничьим ружьем, Катртайон вышел, ворча: – Живым Бонапарт не попадет в Э, или я перестану зваться Катртайоном!

Между тем жена трактирщика поставила для путника прибор и подала яичницу и поджаренное сало.

Наполеон был голоден. Он сел за стол и живо съел вкусное блюдо.

Трактирщица поглядывала на него глазами, горевшими любопытством. После ухода мужа она сделалась более самоуверенной.

– Так вот как, – начала она, становясь против проголодавшегося «курьера», – вы были вместе с Бонапартом? Вы видели его?

– Нет, он ехал в карете, а я был впереди. Ведь я курьер.

– Верно, но вы все-таки могли увидеть его. Я так очень хотела бы видеть Бонапарта! Говорят, он похож на антихриста. Я очень хотела бы знать, удастся ли ему спастись, – продолжала болтливая Антуанетта. – Честное слово, если народ убьет его – а мой муж немножко-таки для этого и пошел, – то надо ведь сознаться, что этот бездельник вполне заслужил такую смерть.

– Разве он наделал много зла?

– Как «разве наделал»?! Господи Иисусе! Да он заставлял всех сражаться, всех платить налоги! К тому же он похитил корону у нашего доброго короля. Ну, да теперь всему конец. Мы опять увидим своих прежних властителей; не будет больше ни рекрутских наборов, ни конфискаций…

– Вы думаете? А что же будет делать король, если у него не будет ни солдат, ни денег?