Фаворитки французских королей

Думая о том, чтобы покрыть себя неувядающей славой на полях Италии и, более того, предпринимая все это ради прекрасных глаз своей супруги, он вез с собой в особой, необыкновенно удобной, просторной и красивой повозке несколько молодых, красивых и весьма благосклонных к нему дам, в обязанности которых входило ни в коем случае не допустить вынужденного охлаждения его любовного пыла и ослабления или увядания копья Венеры. Итак, за ним следовал маленький гарем, ибо бедное истосковавшееся по маленькой королеве Анне тело его, как утверждает французский автор Ги Бретон, находилось во власти какого-то удивительного необъяснимого сексуального безумия, вынуждавшего его буквально против воли сходиться одновременно или почти одновременно с несколькими темпераментными и весьма опытными любовницами.

Во время путешествия король верхом на своем белом иноходце постоянно, пока не простился со своей супругой в Лионе, путешествовал между экипажем королевы и повозкой с придворными дамами. Иногда он останавливал кортеж и помогал одной из длинноногих стройных девиц сойти на землю. После этого они уединялись в кустах или за деревьями, росшими вдоль дороги, и отсутствовали, как правило, довольно краткое время. Королева плакала, но делала вид, что ничего не замечает, а вельможи и придворные с улыбкой отмечали и оценивали между собой достоинства одной из избранных королем дам, с готовностью даривших свой пыл и им, но сейчас занятых удовлетворением лишь прихотей короля.

После галантных привалов Карл VIII, отпустив любезную особу к ее подругам, возвращался к жене улыбающийся и довольный.

— Льщу себя мыслью, мадам, — говорил он тогда ^[27], — что вся слава экспедиции будет по праву принадлежать вам, ведь это вы вдохновили меня на подвиг. Королева, низко опустив глаза и тихо вздыхая, слушала его, хорошо сознавая, что объятия ее супруга были бы ей неизмеримо милее этих возвышенных, но пустых слов.

Войска шли вдоль Луары, затем повернули в сторону Орлеана, Жьена, Кона и Невера и остановились в Мулене. Здесь после окончания своего регентства жила Анна де Боже. Брантом, называвший ее «королем Франции», не ошибался. Она, даже теперь, выпустив ил рук бразды правления страной, пеклась о ее интересах и потому пыталась отговорить Карла от предстоящего похода, но тот не желал ничего слышать.

— Я уверен в совершенном успехе моего дела. Да и кто посмеет усомниться в этом,когда мы пользуемся поддержкой герцога Миланского, Лодовико Сфорца. Конечно же, я не могу иметь и тени намерения укорять вас за ваше правление, но не слишком ли в годы вашего регентства стала робкой Франция. Не ваша ли мудрость или излишняя осторожность передались ей. Я же мечтаю о подвигах и походах. Завоевав Неаполитанское королевство, я отправлюсь воевать с неверными турками, устроив новый крестовый поход. А королева Анна станет повелительницей не только Франции, но и Неаполя и Константинополя.

Через два дня после отбытия из Мулена король прибыл в Лион. Здесь в честь королевской четы были устроены грандиозные празднества.

— Чудесный город, — как-то заметил король, — не следует совершать ошибки и покидать его слишком рано.

Так Его величество на шесть долгих сладостных месяцев задержался на берегу Роны. И хотя ему по-прежнему верно служил его сераль, все же ему не удалось избежать очаровательных сетей местных молодых женщин и их неотразимого обаяния. Еще до того, как вступить в земли врага, он предался яростным плотским сражениям и битвам, немало изнурявшим его организм. Ходили слухи, что втайне от королевы он дал себе слово (ставшее, впрочем, известно придворным) овладеть всеми красавицами высшего лионского общества, прежде чем отбудет в Неаполь. И надо сказать, что скоро ему удалось завоевать благосклонность всех этих дам, ибо уже через несколько недель он познал их всех.

Верно ли это, трудно сказать, во всяком случае так об этом рассказывает один из французских историков XVI вика Арнольд де Феррон в первой книге своего труда «О деяниях галлов», изданной в 1549 году в Париже, когда блаженной памяти король Карл VIII уже свыше пятидесяти лет как благополучно почивал в могиле.

Увы, развратная жизнь начала утомлять его, по словам другого летописца, до такой степени, «что его плоть таяла на костях, а тело было похоже на проткнутый бурдюк, опустошавшийся в честь дам». Вот каковы были воистину галльский темперамент и пыл этого человека.