Фаворитки. Соперницы из Версаля

– Ты обладаешь определенным очарованием, да? Как маленький котенок? – за этой снисходительностью в голосе слышатся фальшивые нотки. Она замолкает. – А скажи мне, как прислуга? Хорошо с тобой обращается?

– Да, мадам.

– Хотя нет необходимости мне объяснять цель моего визита, я тебе признаюсь, что я взяла себе за правило знать все о друзьях короля; обо всех, и не важно, какого они рода. Многие в этом мире желают ему зла, а я должна уберечь его.

– Я тоже о нем забочусь, – говорю я. Неожиданно я хочу увидеть, как она извивается и морщится. Несмотря на все ее грациозные манеры, я точно знаю, что она мне не друг. И никогда им не станет. Я отлично знаю, что такое ревность, которая часто пробегает между женщинами. И знаю ее последствия. – Он говорит, что я для него единственное утешение. А еще я отлично трахаюсь.

Она даже не морщится, и я невольно вспоминаю грациозные каменные статуи.

– Что ж, – наконец произносит она после того, как мы продолжительное время смотрим друг на друга. – Похоже, я уже увидела все, что хотела увидеть.

– Может, вы хотите, чтобы я разделась, мадам? – с вызовом спрашиваю я. – Чтобы вы могли закончить осмотр?

– Не стоит дерзить, дитя мое, – коротко хохотнув, мягко укоряет она, как будто ей понравилась моя выходка. – И нет необходимости раздеваться, половина Парижа видела твое обнаженное тело на своих стенах. Картины Буше приносят настоящее удовольствие, и я полагаю, что мой брат захочет купить оригинал.

– Быть может, вы и видели мой зад, но не видели моего живота. А он сейчас приобрел новые округлости, – говорю я.

Вот теперь она кривится, прерывисто вздыхает, но потом берет себя в руки и смотрит на свою унизанную перстнями руку. Она прокручивает массивный красный перстень на одном из пальцев, часы отсчитывают три, а потом вновь смотрит мне в глаза. У нее красивые серые глаза с темно-синим ободком; глаза, в которых можно утонуть или плыть в безопасное место.

– Нет, – негромко отвечает она, вставая, чтобы уйти. – Я уже увидела все, что хотела. Ничуть не сомневаюсь, что вы само совершенство, мадемуазель. Но, пожалуйста, никогда не забывайте: если вы рядом с Его Величеством, то только с моего позволения.

Она уходит, а я сижу недвижимо, потом начинаю дрожать – я понимаю, что заимела себе врага. Но она уже старая, а король меня любит, и сейчас я здесь, в этих чудесных комнатах. И у меня будет ребенок.

Мне не нужно одобрение маркизы.

Бочком входит Роза с подносом в руках.

– Я стояла за дверью. Не хотела угощать ее кофе. И я убедилась, что мне налили только теплой воды… после всех этих услышанных историй!

Она ставит две чашки, но кофе уже остыл, и мы, смеясь, выливаем напиток в огромную вазу с гортензиями, которая стоит на каминной полке. Затем я рассказываю ей, что я ответила Помпадур.

* * *

Мы не очень скоро возвращаемся в Версаль, в уютный домик на улице Сен-Луи. Какое же облегчение – вернуться домой! Подальше от ядовитой атмосферы и странностей придворной жизни. Я все так же популярна: дом осаждают посетители – каждое утро и обед кто-то приходит, хотя толпа визитеров разлетается, как пыль на ветру, когда ожидается король.

Кажется, что все – почти каждый – хотят со мной подружиться, и, когда король опять приглашает меня на ужин в Версаль, за столом присутствует уже больше людей, придворные более любезны и заявляют, что рады видеть меня. Даже вдова маршала де Мирпуа, близкая приятельница Помпадур, гладит меня по щеке и говорит, что я больше не игрушка, а маленькая королева. А потом легонько касается моего живота.

Ришелье тоже здесь, смотрит на меня своим пронзительным взглядом. Перед тем как мы усаживаемся за стол, он отводит меня в уголок и шепчет:

– Я ничуть не сомневаюсь, дитя, что ты далеко пойдешь. У тебя красивое личико, а хватка просто железная.

У меня уже большой живот. Король обещает, что не станет отсылать меня прочь, когда придет время рожать, и заранее приглашает повитуху, которая будет принимать у меня роды. Она осматривает меня, заявляет, что таких маленьких рожениц у нее еще не было, но клянется, что проблем не будет. Она сжимает руки, а я вздрагиваю – есть в ней что-то грязное.

Король продолжает навещать дом на улице Сен-Луи, чтобы полюбоваться моим лицом и насладиться моей компанией, как уверяет он, прежде чем уединиться с Катрин, или Бриджит, или новенькой девушкой по имени Мари. Я хочу, чтобы Катрин забеременела, тогда я настояла бы на том, чтобы ее отослали прочь, но она остается плоской, как доска. Как-то я обыскала ее комнату: нет ли у нее какого-то секрета? Но не нашла ничего, кроме шкатулки с шариками из белого мрамора, соединенных между собой тоненькой цепочкой.

Я чувствую, что король ускользает от меня, он приходит лишь на минуту, и хотя я все еще могу развлечь его руками и ртом, он категорически отказывается от моих попыток и уединяется с другими девушками.

– Сейчас пост, – довольно сухо произносит он, – не навлекай на меня еще больший грех, дорогая, чем ты уже навлекла. Кроме того, мне нравится твоя сестра: уродство привлекает нас не меньше красоты.