Фавориты Екатерины Великой

Возлюбленная государя или фаворит королевы с незапамятных времён являлись фактором политики. Однако именно в эпоху перехода от позднесредневековых королевств к монархиям Нового времени фигура «министра-фаворита» стала весьма важным элементом управления. Выдвижение в XVII веке таких фигур (кардиналы Ришелье и Мазарини во Франции, герцоги Лерма и Оливарес в Испании, канцлер Гриффенфельд в Дании, кардинал Клесль в Австрии, герцог Бекингем и герцогиня Мальборо в Англии) было вызвано увеличением объёма правительственной деятельности в эпоху строительства национальных государств, когда административный аппарат только формировался, а власть монарха ограничивалась сложившимися корпорациями подданных и группировками знати со своими клиентами. Перед ними стояли масштабные задачи: создать централизованную систему управления вопреки традиционным местным учреждениям и практикам наследственного замещения или покупки должностей, преодолеть последствия раздробленности с многообразием локальных законов и привилегий, сломить сопротивление аристократии и сделать всех дворян подданными. Эту-то тяжелую, а порой даже грязную работу и делали «министры-фавориты», что позволяло избавить их королевские величества от обвинениий в нарушении божественных и человеческих законов.

К концу столетия великие «министры-фавориты», исполнив свою историческую роль, сошли со сцены. Однако фаворитизм не исчез (при французском дворе у главной фаворитки появился даже официальный статус «мaitresse en titre», что современные толковые словари трактуют как «официальная любовница»), просто любимцы венценосцев переместились из сферы публичной политики в придворный мир – блистали в обществе, возглавляли дворцовые «партии», задавали тон в модах и развлечениях. В одних случаях это были фигуры проходные (саксонский курфюрст и польский король Август II Сильный от аристократок и простолюдинок имел около двухсот детей), в других – являлись важными картами в придворном раскладе, и тогда малейшие изменения в их отношениях с монархами фиксировались вельможами и дипломатами.

В патриархальной России дело обстояло несколько иначе. Трудно себе представить появление в Боярской думе незнатного министра-правителя, не говоря уже об официальном оформлении статуса любовницы православного государя при дворе. Первыми фигурами такого рода стали боярин князь Иван Телепнёв-Оболенский при овдовевшей в 25 лет великой княгине Елене Глинской, регентше своего маленького сына Ивана IV, и «правитель и конюший боярин» Борис Годунов при царе Фёдоре Иоанновиче. Но судьба не была к ним благосклонна: первый умер в тюрьме; второй после недолгого царствования вошёл в историю с незаслуженным клеймом убийцы царевича Дмитрия и похитителя престола.

Царевна Софья Алексеевна, в конце XVII века фактически правившая Московским царством при малолетних государях Иване и Петре, подарила своему фавориту, «государственные большие печати и государственных великих посольских дел оберегателю» князю Василию Васильевичу Голицыну кровать с зеркалами и писала «свету моему братцу Васенке» трогательные письма: «…подай тебе Господи и впредь враги побеждати, а мне свет мой веры не имеется, што ты к нам возвратитца; тогда веры поиму, как увижу в объятиях своих тебя света моего». По сообщениям иностранных дипломатов, Голицын разрабатывал планы преобразований, включавшие создание регулярной армии, введение подушной налоговой системы, ликвидацию государственных монополий, и даже вроде бы хотел отменить крепостное право[19]. Но должность «галанта» ещё не воспринималась соотечественниками как норма; к Голицыну пристало прозвище «временщик», и с этим обращением в 1688 году на него набросился простолюдин. Князь не сумел создать в правящем кругу надёжных креатур, а в решающий момент не смог или не захотел бороться за власть. Итогом стал смертный приговор, заменённый северной ссылкой, где фаворит и окончил свои дни.

При обладавшем разносторонними талантами, железной волей и огромной работоспособностью Петре I должность влиятельного фаворита была не нужна, да и невозможна. Личный друг царя, фельдмаршал, губернатор и президент Военной коллегии Александр Данилович Меншиков или «князь-кесарь» Фёдор Юрьевич Ромодановский получали ответственные задания, в отсутствие часто отъезжавшего государя оставались «на хозяйстве», однако никакой самостоятельной политики не проводили. Но в последующую «эпоху дворцовых переворотов» институт «случайных людей» достиг расцвета, чему существовали объективные причины.