Фавориты Екатерины Великой

В книге К. Валишевского «Роман одной императрицы» читаю следующее: «В начале своего царствования Екатерина пострадала от своей неосторожности, которая ей стоила больших неприятностей. В 1762 году офицер по имени Хвостов, уполномоченный составить инвентарь гардероба покойной императрицы Елизаветы, был арестован под подозрением в расхищении на сумму 200000 рублей. Видели одну женщину, украшенную драгоценностями, принадлежащими покойной государыне; её признали за одну из бесчисленных любовниц фаворита Григория Орлова, который, по всей вероятности, делился любовью красавицы с Хвостовым; этот же последний, по донесениям Беранже, французского дипломата, был с некоторых пор в связи с новой царицей, если ещё не раньше пользовался её милостями». Видите, как всё переплелось. Как говорится, за что купил, за то и продал. Но насколько можно этому верить?

Тот же Беранже три года спустя, в 1765-м, пишет о Григории Орлове в Париж: «Этот русский открыто нарушает законы любви по отношению к императрице; у него в городе есть любовницы, которые не только не навлекают на себя негодование императрицы за свою угодливость Орлову, но, по-видимому, пользуются её расположением. Сенатор Муравьёв, накрывший с ним её жену, едва не сделал скандала, прося развода. Царица умиротворила его, подарив ему земли в Ливонии».

Французский посланник Дюран высказывается об Орлове ещё жёстче: «Природа сделала его не более, как русским мужиком, таким он и остался до конца. Он развлекается всяким вздором; душа у него такова же, каковы у него вкусы. Любви он отдаётся так же, как еде, и одинаково удовлетворяется калмычкой или финкой, так и самой хорошенькой придворной дамой. Это прямо бурлак».

Не любили французы Григория Орлова, а между тем англичане относились к нему гораздо лучше. Письма в Париж и Лондон — это всего лишь дипломатические отчёты. Если ты поладил с Орловым, он уже хорош. А с Францией в те времена у нас были сложные отношения.

Князь Щербатов, автор книги «О повреждении нравов», на фоне всех последующих фаворитов относится к Григорию Орлову вполне терпимо. Граф никому не льстил, не подхалимничал, находил достойных сотрудников, говорил Екатерине «пусть горькую, но правду», не был, как иные, помешан на роскоши, одна беда — без меры любострастен.

Историк Шлоссер в русском переводе: «Некоторая холодность Орлова к императрице за последние годы, поспешность, с которой он в последний раз уехал от неё, не только оскорбившая её лично, но и долженствовавшая иметь влияние на политику, подавая туркам повод усматривать важность для России предстоящего мира, наконец, обнаружение многих измен — всё это, вместе взятое, привело императрицу к тому, чтоб смотреть на Орлова, как на недостойного её милостей…»

То есть в отсутствие Орлова кто-то «открыл императрице глаза». Но ведь мимолётные любовные связи вполне в духе эпохи, и если они были, то Екатерина наверняка о них знала. Знала и прощала. Отлистайте мой труд назад до письма к госпоже Бельке: «Мои ангелы мира, думаю, находятся теперь лицом к лицу с этими дрянными турецкими бородачами. Григорий Орлов, который без преувеличения самый красивый человек своего времени…» А ведь это писано накануне отъезда Орлова в Фокшаны. Что это? Императрица всё ещё сохраняла чувства к Орлову или лицемерила сама с собой, деля ложе с Васильчиковым? Тот, кто «открывал глаза» императрице, имел давнюю неприязнь к Орлову. Может быть, он заботился о государственной пользе, но и зависть тут играла не последнюю роль. Высоких сановников можно понять — кто, собственно, он такой, этот Орлов? Почему мы, князья по крови, скачем рядом с каретой императрицы, а он сидит внутри этой кареты — любимый и обласканный? А почему раньше не «открывали ей глаза»? Да потому, что она не хотела их открывать. Причина их разрыва, по-моему, самая простая — разлюбила, и ничего с этим не поделаешь.

Только в конце декабря Орлов нашёл в себе силы оставить Гатчину. Он приехал в Петербург и поселился у брата Ивана, а 25 декабря, на Рождество, явился во дворец и вёл себя так, словно ничего не произошло, — со всеми был любезен, шутил, перемолвился парой фраз с императрицей. По свидетельству графа Сольмса (прусский дипломат), они беседовали о картинах, очевидно недавно приобретённых. Орлов держался с Екатериной подчёркнуто почтительно. После бала он принялся делать визиты. Петербург недоумевал.

Видя, что Орлов победил свою хандру, Екатерина нашла ему работу, послала его в Ревель командовать Эстляндской дивизией. Конечно, это была ссылка, но почётная. На Балтийском море действительно было неспокойно. Швеция грозила войной.