Фавориты и фаворитки государей Западной Европы

Признав де Ламотт виновной, суд, однако, не выступил в защиту королевы, и по окончании процесса её непричастность к делу о похищении колье осталась под большим вопросом.

Жанна де Ламотт, возглавившая на суде общее неуважение и даже презрение к королевской чете, выглядела как разоблачительница разврата и мошенничества, царящего у престола. И тем самым вызвала у многих людей сочувствие к себе. И всё же судьи парламента, рассмотрев дело в накалённой атмосфере борьбы двух партий — королевской и антикоролевской, — вынесли приговор: кардинала Рогана оправдать, так как он не обманщик, а был сам обманут; его друга Калиостро оправдать безоговорочно; маленькую модистку из Пале-Рояля, сыгравшую в саду на свидании с Роганом роль Марии Антуанетты, ввиду того, что она не понимала того, что она делает, тоже оправдать; сообщников Ламотт выслать из страны, а мошенницу Ламотт признать виновной, сечь плетьми, заклеймить буквой «V» (voleuse — «воровка») и пожизненно заточить в тюрьме Сальпетриер.

Теперь король должен утвердить этот приговор, но Людовик XVI слабоволен, нерешителен и боится парламента. Чтобы как-то реабилитировать честь королевы, он отправляет Рогана в ссылку, а Калиостро изгоняет из страны. Но этим решением он окончательно подрывает и авторитет королевы, и свой собственный авторитет, а в связи с изменением решения парламентского суда вызывает недовольство парламента

Исполнение решения суда в отношении Ламотт выглядит настолько варварским, что симпатии людей сразу же обращаются к Ламотт. Она уже в глазах людей — «невинная жертва», а потому посещение её в тюрьме становится последним «криком моды», неким фрондёрством, как бы выражением вызова королеве Марии Антуанетте. У тюрьмы, где сидит Ламотт, выстраивается очередь из карет аристократов, а среди них, как это ни странно, — карета фаворитки Ламбаль. Что это? Выражение особого, личного мнения принцессы Ламбаль? Или выполнение поручения раскаявшейся королевы, из-за которой так зверски наказали Ламотт? Это «зверство» выглядит в описании Стефана Цвейга так: «В пять утра, то есть намеренно в такой час, когда нечего опасаться свидетелей, четырнадцать палачей тащат пронзительно кричащую и в исступлении рвущую на себе волосы женщину к лестнице Дворца Правосудия, где ей зачитывается приговор — сечь плетьми и выжечь клеймо. Но на этот раз правосудие имеет дело с бешеной львицей: истеричка дико воет, извергает гнусную клевету на короля, королеву, кардинала, парламент, ее крики будят спящих в окружающих домах, женщина сопротивляется, кусается, отбивается ногами, с нее наконец срывают одежду, чтобы поставить клеймо. Но в момент, когда раскаленное железо касается ее спины, несчастная в ужасе бросается на палачей, являя свою наготу на потеху зрителям, и раскаленное клеймо с буквой “V” вместо плеча попадает на грудь. Взвыв от нестерпимой боли, она, словно неистовый зверь, прокусывает палачу куртку и лишается чувств. Как падаль, волокут ее, потерявшую сознание, в Сальпетриер, где она, в соответствии с приговором, в сером арестантском халате и деревянных башмаках всю жизнь должна будет работать за черный хлеб и чечевичную похлебку».

Но Жанна Ламотт родилась под счастливой звездой, и у неё много знакомых в преступной среде, а потому она не будет вечно есть чёрный хлеб и чечевичную похлёбку: преступный мир (а может, фрондёрский?) услужливо открывает ей двери тюрьмы, и она бежит из Парижа в Лондон. Известие о побеге Ламотт из тюрьмы многими воспринимается как помощь раскаявшейся королевы преданной ею подруге.

В Лондоне Ламотт живёт свободно, многие знают, где её найти. Из своего укрытия осмелевшая в своей наглости Ламотт, чувствуя поддержку со стороны врагов королевы, грозит королеве, что она опубликует «всю правду» о её порочной жизни, о её многочисленных любовниках, о её лесбийской связи с фаворитками, о совершенно морально разложившемся дворе. И действительно, такая возможность у Ламотт есть: падкие до сенсаций книгоиздатели наперебой предлагают ей свои услуги, готовые, в предвкушении огромных барышей, даже тотчас же выплатить ей аванс.

Как только двор понял, что в основе этих публикаций будет не только бессовестная ложь и клевета, но и убийственная правда о придворных, живущих по законам фаворитизма, сразу забили тревогу и направили фаворитку Жюли Полиньяк в Лондон, чтобы она, подкупив Ламотт, заставила бы её молчать.