Фавориты императорского двора. От Василия Голицына до Матильды Кшесинской

«Когда государь находился за границею, Екатерина посылала ему пива, свежепросольных огурцов, а он посылал ей венгерского вина, изъявляя желание, чтоб она пила за здоровье, и извещая, что и он с теми, которые тогда находились при нем, будет пить за ее здоровье, а кто не станет пить, на того прикажет наложить штраф. В 1717 году Петр благодарил Екатерину за присланный презент и писал ей: „Так и я посылаю отсель к вам взаимно. Право, на обе стороны достойные презенты: ты прислала мне для вспоможения старости моей, а я посылаю для украшения молодости вашей“. Вероятно, для вспоможения старости Екатерина послала тогда Петру вина, а он ей каких-нибудь нарядов. В следующем затем 1717 году Петр из Брюсселя прислал Екатерине кружева, а Екатерина отдарила его вином. Находясь в этом же году на водах в Спа, Петр писал: „Сего момента Любрас привез от вас письмо, в котором взаимно сими днями поздравляете (то была годовщина Полтавской победы) и о том же тужите, что не вместе, так же и презент две бутылки крепыша. А что пишете для того мало послала, что при водах мало пьем, и то правда, всего более пяти в день не пью, а крепыша по одной или по две, только не всегда, иное для того, что сие вино крепко, а иное для того, что его редко“. Сама Екатерина, показывая заботливость о здоровье супруга, писала ему, что посылает ему „только две бутылки крепыша, а что больше того вина не послала, и то для того, что при употреблении вод, чаю, не возможно вам много кушать“. Супруги посылали друг другу также ягоды и фрукты: Екатерина в июле 1719 года послала Петру, находившемуся тогда в морском походе против шведов, „клубники, померанцев, цитронов“ вместе с бочонком сельдей, а Петр послал ей фруктов из „ревельского огорода“. Как заботливая жена, Екатерина посылала супругу принадлежности одежды и белья. Однажды из-за границы он ей писал, что на устроенной пирушке он был одет в камзол, который она ему перед тем прислала, а другой раз, из Франции, он писал ей о положении присланного ему белья: „У нас хотя есть портомои, однакож вы послали рубашки“. В числе презентов, посланных Екатерине, один раз были посланы Петром его остриженные волосы, а в 1719 году он послал ей из Ревеля цветок мяты, которую, бывши прежде с Петром в Ревеле, она сама садила; а Екатерина отвечала ему: „Мне это не дорого, что сама садила; то мне приятно, что из твоих ручек“».

Одно омрачало их барк, рожденные Екатериной младенцы умирали один за другим. Царевны Наталья Петровна и Маргарита Петровна не прожили и года. Затем родился долгожданный сын Петр Петрович. С тех пор Екатерина спешит сообщить своему «старику» (прозвище Петра I) новости о «Шишечке» (прозвище Петра-младшего).

«Доношу, — писала Екатерина в августе 1718 года, — что за помощию Божиею я с дорогою нашею Шишечкою и со всеми в добром здоровье. Оный дорогой наш Шишечка часто своего дрожайшего папа упоминает, и при помощи Божией в свое состояние происходит и непрестанно веселится мунштированием солдат и пушечного стрельбою». А позже намекает: «В другом своем писании изволите поздравлять именинами старика и шишечкиными, и я чаю, что ежели б сей старик был здесь, то б и другая Шишечка на будущий год поспела!».

Но и этот малыш умер четырех лет от роду. В том же году родился последний ребенок Петра — царевна Наталья Петровна, но и она умрет в семилетнем возрасте, почти в то же время, что и ее отец.

15 ноября 1723 года Петр I опубликовал манифест, в котором оповещал всех своих подданных, что «по данному ему от Бога самовластию» намерен увенчать супругу императорской короной, так как она «во всех его трудах помощница была и во многих воинских действиях, отложа женскую немочь, волею с ним присутствовала и елико возможно вспомогала, а наипаче в Прутской кампании с турки, почитай отчаянном времени, как мужески, а не женски поступала, о том ведомо всей армии, а от нее несомненно и всему государству». Церемония состоялась в Успенском соборе в Москве.

Генри Чарльз Брюэр. «Успенский собор в XIX в.»

Петр I человек XVII века, который смотрел сквозь пальцы на мужские измены, никогда не отказывал себе в коротких интрижках на стороне, но приходил в бешенство, если подозревал, что изменяют ему, а в гневе он был страшен.

И вот в 1724 году он заподозрил, что Екатерина тайком сошлась со своим камер-юнкером Виллимом Монсом. Монс управлял вотчинной канцелярией государыни, занимаясь ее перепиской и бухгалтерией, сопровождал Екатерину во всех походах и поездках, включая Европу и Персидский поход. Когда Екатерина стала императрицей, пожаловала его в камергеры.

По преданию, когда Екатерина просила Петра помиловать Монса, тот, мучимый ревностью, разбил вдребезги дорогое зеркало и сказал: «Эта вещь составляла лучшее украшение моего дворца, а я вот захотел и уничтожил ее!». Екатерина отлично поняла намек и возразила: «Разве дворец ваш лучше стал от этого?».