Фаворские. Жизнь семьи университетского профессора. 1890-1953. Воспоминания

Мы жили на четвертом этаже, а на одной площадке с нами жил А. А. Волков с семьей, детей у него не было, сам он был еще молодой человек, но с больным сердцем, он умер несколько лет спустя. Под нами жил Николай Александрович Меншуткин с женой и двумя сыновьями: Борис Николаевич[111] учился в это время в Университете, младший был гимназистом (фото 14). Дети Меншуткина были мне совсем не интересны, а самого Меншуткина я боялась и не любила: он был очень важный, не позволял, чтобы над его квартирой бегали и прыгали. Как только я запрыгаю, меня сейчас же останавливают: «Тихо, тихо, Меншуткин будет браниться!» Зато на двух нижних этажах детей было достаточно. У Дмитрия Петровича (фото 15) и Варвары Ивановны Коноваловой, когда они приехали в эту квартиру, было пять человек детей. Это были четыре дочери: Елена, Олимпиада, Мария и Нина, самый младший был сын Николай, через год после переезда родилась еще одна дочка – Вера. На первом этаже у Тищенко в это время было трое сыновей: Андрей, Владимир и Николай, позднее родились еще два сына – Дмитрий и Евгений. Липа Коновалова и Андрюша Тищенко были моими друзьями и ровесниками, а вообще нас была большая компания ребят, которые вместе играли во дворе и в саду. В нашей прежней квартире в главном здании поселился геолог Борис Константинович Поленов[112] с женой Марией Федоровной и двумя дочками – Натальей и Татьяной, последняя была на полтора года меня моложе, и мы с ней очень дружили.

Фото 15. Дмитрий Петрович Коновалов

В. Е. Тищенко в это время еще не защитил магистерской диссертации, средства его были ограниченны, а между тем каждые два года у них прибавлялось по сыну. Поэтому жили они скромно, специальной няни у них в то время не было, Елизавета Евграфовна справлялась с хозяйством и с детьми с помощью только помощницы, Вячеслав Евгеньевич целые дни проводил на работе. В квартире у них тоже было пять комнат.

С Меншуткиным и его семьей ни мы, ни Тищенко не были знакомы и не бывали друг у друга. С Коноваловыми мы бывали друг у друга на елках, на всяких детских праздниках. У них в квартире было восемь комнат, но такое помещение для них было мало, и им отдали еще одну очень большую комнату и одну маленькую. Варвара Ивановна была еще очень молодая и интересная женщина, она вышла замуж за Дмитрия Петровича пятнадцати с половиной лет в 1887 году, а в 1894 году у нее уже было четыре дочери и один сын. Несмотря на это, она выезжала в гости и устраивала приемы. Она была дочь богатого помещика Екатеринославской губернии, имела собственные значительные средства. У Дмитрия Петровича кроме профессорского жалования других средств не было.

Вернувшись домой из Лопухинки, отец много времени проводил дома, у себя в кабинете, писал свою докторскую диссертацию. Очень часто я потихоньку пробиралась в кабинет, садилась где-нибудь в уголке с тетрадкой на коленях и что-то усердно чирикала в ней. Это я «писала диссертацию». Когда мы переехали в новую квартиру, Алексею Евграфовичу пришлось покупать кое-что из мебели, чтобы ее обставить: он купил себе большой письменный стол, книжный шкаф, диван, по два мягких кресла и стула. Одно из этих кресел стояло потом около его письменного стола, и он проводил в нем почти все свое время, обдумывая результаты и планы работы. Алексей Евграфович не признавал никаких занавесок на окнах, говорил, что в них только разводится пыль; он очень любил комнатные растения, и у нас их всегда было очень много.

Я была единственной дочкой, родители меня очень любили, боялись меня потерять, но я не была центром внимания всего дома, кумиром, все желания которого выполняются в обязательном порядке. Главным человеком в доме был отец, на первом месте были его желания, его привычки, его удобства. Образ жизни, распорядок дня, устройство квартиры, меню обедов и завтраков, все устраивалось по его вкусу. Благодаря этому я не выросла балованной эгоисткой, этому же способствовало и разумное воспитание матери, которая с малых лет приучала меня к исполнению долга, учила всему доброму, хорошему. Причем лучше всяких наставлений и рассуждений действовал ее личный пример. Несмотря на развивавшуюся тяжелую болезнь, она всегда была спокойна, выдержанна, никогда не жаловалась и не причитала, всегда была занята. На меня она никогда не кричала, не шлепала меня. Она была со мной ласкова, но целовала редко, боясь передать мне свою болезнь, много читала мне вслух, пока я сама не научилась. Когда я хворала, она целые дни не отходила от моей постели, готовила мне какое-то необыкновенное прохладительное питье и подолгу читала.