Фазовый переход (СИ)

Непонятно, что занесло Михаила Сергеевича на окраину города, — размышляла она, — в этот, не самый презентабельный райончик. Вон, даже немногочисленные прохожие, идут не уверенной походкой, как она, а вяло плетутся среди окружающего их великолепия. А вот и он, сидит за столиком, под хрустальным деревом.

— Приветствую, Михаил Сергеевич! Какими судьбами вас занесло в эти трущобы?

— Доброй ночи, Вера Павловна. — ответил он, и по его виду было заметно, что он не в духе. — Вот только занесло сюда не только меня, как видите, но и вас. «Квартал потерявших доверие». Вот так…

— Что случилось? — встрепенулась она. — Мы впали в немилость? Но с чем это может быть связано? Ваш доклад…

— Да, да… мой доклад… моя работа, которой я посвятил восемь лет! — воскликнул он. — Господин был в гневе, но тем не менее, соизволил дать пояснения. Сама идея о гибридизации не только кощунственна по своей сути, но и бесперспективна. Все те неудачи, что я претерпел — были более чем закономерны. Кристаллизация и гибель образцов — не моя ошибка, а неизбежность!

— А как же последний эксперимент? — взволнованно спросила Вера. — У вас же получилось!

— Эххх… — он махнул рукой. — Просто стечение обстоятельств. Крайний образец оказался носителем редкой мутации, что встречается лишь в одном случае на несколько миллионов. Только по этому он до сих пор жив.

— До сих пор? — чуть не прокричала она.

— Да, тоже не каких перспектив. — подтвердил Михаил. — Образец обречён.

— И что, ничего нельзя сделать?!

— Ничего. Более того, как сказал Господин, на поздних этапах он может быть даже опасен, как пошедший в разнос ядерный реактор. В нём две… силы, что воюют друг с другом, и им не примириться в одном теле. Те признаки аутоимунного заболевания, что вы заметили, это первые симптомы идущей в нём войны. Обе стороны не настроены сдаваться и, с каждым витком противостояния, наращивают силы, до тех пор, пока его тело не окажется бессильным сдерживать эту мощь.

— И как же… — её голос задрожал. — Что же делать?

— Что, что… исправлять свои ошибки. — ответил он, стукнув кулаком по столу. — Нам обоим сняли по пятьсот Очков лояльности. Оттого я теперь обитаю вот тут, да и ваша точка входа теперь здесь, в этом квартале. Более того, как неблагонадёжным, дорога за Внутреннее кольцо нам закрыта.

— Как так?! Сняли пятьсот очков за один раз? Я же за всю жизнь заслужила лишь шестьсот семьдесят!

— Ну, вот так. — Михаил развёл руками. — Впрочем, не надо грустить! Нам оставили возможность искупить свою вину, пускай и отчасти, исправить ошибку. Если мы это сделаем, то нам вернут по триста очков, так что потеря не будет критичной. Нынешнее положение — это скорее предупреждение, чем серьёзное наказание.

— И что для этого нужно сделать?

— По моему, это очевидно. — произнес он. — Я уже отдал распоряжение своим помощникам уничтожить лабораторный журнал и всё оборудование, что они вынесли из моей базы. Ну а вам необходимо «усыпить» последний образец. Вам, как врачу сделать это будет совсем не сложно. Один укол или таблетка… Это даже не будет грозить вашему нынешнему положению! Все же понимают, что его состояние противоестественно и по этому смерть не вызовет подозрений!

— Что?! Но я… Я не могу так!

— Я понимаю, Вера, вы врач, и спасаете жизни, а не отнимаете, но поймите, это не убийство, а… эвтаназия, проявление милосердия к обречённому! Более того, это же не что-то непоправимое, сами знаете. Мне самому знакомство с этим человеком, знаете ли, дорого стоило. Когда вам отрывают голову, поверьте, это больно! Повезло, что он ещё сделал это быстро… Но ничего, я здесь и вполне доволен своим посмертием. Будет доволен и он. Вы сможете, даже, послать ему Зов, после чего из Пустошей этот, как его, Павел, выйдет к городу, и, проявив толику здравомыслия, сможет приобщиться к благам Цивилизации. Ещё спасибо скажет!

— Но… для меня это слишком неожиданно…

— Я понимаю, Вера Павловна, понимаю. — успокаивающе произнес он. — Немного поразмыслив вы сами придёте к выводу, что это не только единственный, но и наилучший выход из сложившейся ситуации. Неужели вы хотите, чтобы ваш пациент умирал в муках, а вы сами, за своё непослушание, лишились того, чего достигли за годы верного служения?

* * *

За обедом, который для Павла был завтраком, он внимательно вглядывался в лицо сидящей напротив него Веры. Та была сама не своя, её словно бы лихорадило. При общей бледности щёки её розовели, а лоб блестел от выступившего на нём пота.

— Слушай, — обратился он к ней, — ты сегодня что-то сама не своя. Что-то случилось?

— А? — откликнулась она, вяло ковыряясь вилкой в тарелке, — Да, ничего, всё нормально… Просто спала плохо.

— Точно? Может тебе выйти, свежим воздухом подышать? Тут есть какое-нибудь окошко, или что-то в этом роде?

— Окошко в подземном бункере? — слегка оживилась она, — Как ты себе это представляешь? Но идея хорошая. Давай поедим, и в парк сходим?

— Тут есть парк? — поразился Павел.