Фазы гравитации

Бедекер откинулся на кровати, прикрыв рукой глаза. Том ни словом не обмолвился об откровении за все три дня обратного полета, и потом, на итоговом совещании во время недельного карантина. По сути, Том молчал целых пять лет и впервые выступил со своим сенсационным заявлением по радио аккурат после того, как лопнул его бизнес в Сакраменто. Сразу после ток-шоу на радио они с Диди переехали в Колорадо, где основали общество евангелистов. Бедекера не удивляло, что Том не поделился ни с ним, ни с Дейвом; командой они были отличной, но вот близкие отношения так и не сложились, несмотря на двухлетние тренировки бок о бок.

Бедекер снова сел и уставился на экран.

– …гостем нашей прошлой передачи был выдающийся ученый, – продолжал ведущий, – христианин и борец за введение креационизма в школьную программу… вы, Том, знаете, что сейчас детей потчуют необоснованной, кощунственной теорией о происхождении человека от обезьяны и прочих низменных форм жизни… И этот выдающийся, признанный ученый заявил, что ежегодно наша планета сталкивается с множеством метеоров… Том, вы наверняка видели их в космосе?

– Микрометеориты всегда вызывали опасения инженеров-конструкторов, – заметил Гэвин.

– Словом, миллионы маленьких… как бы поточнее сказать… маленьких камешков, да, Том? Миллионы камешков ежегодно попадают в атмосферу Земли, которой, если верить обезьяньей теории, уже сколько? Три миллиарда лет?

«Четыре с половиной, кретин!»

– Более четырех миллиардов, – поправил Гэвин.

– Именно, – улыбнулся ведущий. – Так вот, наш выдающийся гость заявил, и даже доказал математически, что при таком раскладе наша планета давно скрылась бы под огромным слоем метеоритной пыли!

Аудитория бешено зааплодировала. Неврастеничка сложила руки и сквозь шум восславляла Христа, раскачиваясь взад-вперед на кресле. Гэвин улыбнулся и тактично сделал вид, что смущен. Бедекеру вспомнился обломок «оранжевой руды», который они с Дейвом взяли у Холмов Мариуса. Согласно пробам аргона-39 и 40, обломок троктолитовой брекчии имел возраст 3,95 миллиарда лет.

– Извечная проблема теории эволюции в том, что она идет вразрез с научными методами, – начал Гэвин. – Человеческая жизнь скоротечна, а посему ученые лишены возможности лично наблюдать пресловутые механизмы эволюции, которые так рьяно постулируют. Геологические данные тоже вещь спорная. Вот почему научные теории обречены на противоречия, в то время как все без исключения библейские трактовки оправдывали себя не единожды.

– Да-да, – с энтузиазмом закивал ведущий.

– Восславим Христа! – поддакнула его супруга.

– Наука не в состоянии ответить на наши вопросы, – продолжал Гэвин, – человеческий интеллект, увы, несовершенен.

– Как точно подмечено! – умилился ведущий.

– Восславим Христа! – откликнулась его супруга. – Да явит Он истину!

– Аминь! – заключил Бедекер и вырубил телевизор.

* * *

После ужина, за несколько минут до наступления темноты, на опушке появились гости. Сперва двое парней, сгибающиеся под тяжестью рюкзаков с привязанными сверху алюминиевыми треногами. Не обращая ни на кого внимания, парни скинули ношу и установили треноги. Из рюкзаков извлекли поролоновые прокладки и две шестнадцатимиллиметровые кинокамеры.

– Только бы успеть засветло, – пробормотал толстяк в шортах.

– Успеем, – заверил его приятель, высокий рыжеволосый детина с реденькой бородкой. – Если только кое-кто поторопится, а уж «Tri-X» свое дело знает.

Парни прилаживали камеры к треногам, выжидающе посматривая на дорогу, откуда только что пришли. Высоко в небе, паря в не остывших еще воздушных потоках, ястреб издал ленивый крик. Последний луч солнца на миг позолотил распахнутые крылья, и на землю опустились сумерки.

– Интересно, в чем дело… – Гэвин доел тушенку и начисто облизал ложку. – Я специально выбрал старый маршрут со стороны Симаррон-Крик, по которому почти никто не ходит.

– Им бы поторопиться со съемкой, – заметила Мэгги. – Скоро стемнеет.

– Кто будет печь зефирки на костре? – спросила Диди.

В сумраке елей послышалось шуршание – к опушке медленно, но верно приближался третий гость, на сей раз с ношей посерьезнее. Тоже молодой, он выглядел старше парочки с камерами. Рваные шорты цвета хаки и массивные ботинки, голубая хлопковая рубашка промокла от пота. На спине он тащил огромный синий рюкзак с привязанным к нему длинным свертком в красно-желтом парусиновом чехле. Какие-то палки длиной не меньше четырнадцати футов выпирали футов на шесть из-за согнутых плеч «носильщика» и еще на столько же волочились в пыли. Длинные темные волосы парня разделял посередине пробор, взмокшие пряди завивались, обрамляя высокие скулы. Когда тот подошел ближе, Бедекер разглядел глубоко посаженные глаза, острый нос и короткую бородку. Ни дать, ни взять, актер в роли Христа, восходящего на Голгофу.

– Отлично, Люд, мы успеваем! – завопил рыжеволосый. – Мария, шевелись, пока светло!