Fear no evil

Гарри еще раз осмотрел его с ног до головы.

— Не думаю, – сказал он с сомнением. – Может, ты путешественник во времени? Ты одет, как папаша дяди Вернона на фотках. Сейчас 1991 год, кстати.

— Я знаю, – сказал Том, прикусив губу. – Я знаю. Сейчас май. Мы… мы в Суррее, верно? Литтл–Унгинг. Тисовая улица, дом четыре.

— Ну, вот видишь, ты скоро все вспомнишь, – улыбнулся ему Гарри. – И вернешься домой.

— У меня нет дома, – ответил Том сухо. – Я из приюта. Мои родители умерли.

— Мои тоже.

Они недолго помолчали, но это была уютная тишина. У Гарри никогда не было друзей – Дадли позаботился об этом. И вот теперь, кажется, появился мальчик, который может стать его другом. Он, конечно, странный, но Гарри и сам был не совсем обычным. По крайней мере, необычные вещи то и дело происходили именно с ним.

— Ну, так что? – сказал он, наконец. – Не знаешь, как бы отсюда выбраться? А не то придется сидеть взаперти всю ночь, а когда утром дядя найдет тебя здесь, он окончательно взбесится.

— Ты его не любишь, – сказал Том с утвердительной, а не вопросительной интонацией.

— Меня запирают в чулане ни за что. Естественно, я его не люблю!

— Ему не нравится, что ты не такой, как все, – серьезно сказал Том, и его глаза вновь странно блеснули. – Он ненавидит тебя… ненавидит и боится. Поверь, я хорошо знаю, что это такое. Впрочем, – он криво усмехнулся, – когда тебя боятся – это даже хорошо. Это дает власть.

— Что‑то немного у меня власти, – буркнул Гарри. – Я живу в чулане, а у Дадли две спальни и куча игрушек. Если бы у меня действительно была власть… ух, я бы им показал!

— Смотри, – Том дотронулся до его руки и кивнул на дверь. Гарри повернулся и застыл с открытым ртом.

Дверь была полуоткрыта.

— Идем, – шепнул Том.

На цыпочках они выбрались из чулана. Том сразу же направился вверх по лестнице, так уверенно, как будто он всю жизнь прожил в этом доме. Он шел очень тихо, не выдавая себя ни одним шорохом. Гарри по сравнению с ним казался себе неуклюжим, как бегемот, хотя он‑то в совершенстве освоил искусство быть незаметным – иначе рядом с Дурслями было не выжить.

Вдруг Том остановился. Гарри не сразу понял, что они стоят возле двери в большую спальню. Из‑за двери слышался раскатистый храп Вернона и тонкий, посвистывающий – тети Петунии.

— Что мы тут делаем? – прошипел Гарри как можно тише. – Они проснутся, и нам влетит. Пошли лучше в холодильнике пошарим.

Том нетерпеливо мотнул головой, взялся за дверную ручку и медленно ее повернул. Ручка поддалась с еле слышным щелчком, и дверь отворилась. Гарри возблагодарил про себя хозяйственность тети Петунии – она регулярно смазывала дверные петли машинным маслом, чтобы они не скрипели. Сейчас это было как нельзя кстати.

Друг за другом они прокрались в спальню, и подошли совсем близко к огромной двуспальной кровати. Петуния лежала на животе, обняв подушку, одна ее желтая пятка смешно торчала из‑под одеяла. Вернон спал на спине, и Гарри показалось, что от его храпа колышутся занавески.

— Что мы тут делаем? – повторил Гарри. Том прижал палец к губам и замер. Вернон вдруг прекратил храпеть и завозился на кровати. Гарри похолодел и хотел уже сбежать, но Том крепко вцепился пальцами в его руку. Дядя приподнял голову, посмотрел на них расфокусированным взглядом, затем снова уронил голову на кровать. Одна из подушек, которую он задел своей лапищей, слетела на пол, но Вернон не заметил этого. Он уже снова спал.

— Давай, – еле слышно проговорил Том.

Гарри на негнущихся ногах подошел к кровати и поднял подушку с пола.

— Ты приготовил предо мною трапезу в виду врагов моих, – прошептал Том за его спиной.

Я сплю, подумал Гарри. Этого не может быть. Я сплю.

— Умастил елеем голову мою.

Гарри накрыл подушкой лицо дяди Вернона и навалился на нее всей тяжестью. Вернон всхрапнул и дернулся, беспорядочно размахивая руками и пытаясь сбросить со своего лица душащую его подушку. Гарри испугался, что сейчас обязательно проснется тетя, но Петуния лежала, не двигаясь, и лишь тихо посвистывала носом, не зная, что в нескольких дюймах от нее сейчас бьется в агонии ее муж. Гарри почувствовал страшную, дикую радость; ему захотелось расхохотаться во весь голос, но он подавил это желание.

— Чаша моя преисполнена.

Вернон дернулся в последний раз и затих. Гарри выждал еще несколько минут и убрал подушку. Она выпала из его разжавшихся пальцев. Том стоял в изножье кровати, наклонившись вперед и приоткрыв рот, его глаза сияли, а на бледных щеках выступил лихорадочный румянец.

— Что я наделал, – прошептал Гарри и закрыл лицо руками. – Мама!

Он проснулся, и какое‑то время просто лежал, судорожно сжимая в руках одеяло и часто дыша. Просто сон, успокаивал он себя. Просто глупый сон.

Сквозь щель под дверью лился неяркий утренний свет, но в чулане все равно ничего не было видно. Должно быть, сейчас часов семь. Скоро тетя Петуния явится его будить и, наверное, заставит готовить завтрак. А стащить что‑нибудь, пока готовишь – это уж дело сноровки. Гарри ее было не занимать.