Федеральный наемник

В другое время, при других обстоятельствах подобное признание не оставило бы меня равнодушным, но сейчас оно не произвело на меня никакого впечатления. Павел попытался меня ударить, но я резко оттолкнул его. Он стукнулся о стену и сполз на пол. Им овладела истерика; он выкрикивал бессвязные оскорбления, просто матерные слова, на губах появилась кровавая пена. У меня было ощущение, что он даже не осознавал, что с ним происходит.

Я просто смотрел на него, я ничем не мог ему помочь и поэтому не делал никаких попыток. Да даже если мог бы, после его признания, не стал бы ничего предпринимать. Да и к чему; то, что предстояло нам всем пережить, невозможно было избежать.

По другому вел себя отец Борис. Встав на колени, он обнял Павла. К моему удивлению, парень не стал противиться, а, словно младенец, уткнулся ему в грудь.

— Будь мужественен, не ты один в мире страдаешь. Миллионы людей прошли через мучения. Вспомни о Христе, какую страшную казнь он принял. Если он смог, почему же ты не сможешь.

Я невольно подумал о том, что по сравнению с тем, что ожидает нас, Христос просто отдыхал на курорте, принимал там медицинские процедуры. Ему лишь немного не повезло, произошла небольшая их передозировка. Если бы меня всего лишь распяли, приколотили, словно доску, к кресту, я был бы безмерно счастлив. Увы, древнеримские палачи и в подметки не годятся их современному коллеге Арсену Газаеву и его подручным.

— Пойми, Павел, мученичество — это возможность, которое дает тебе Господь сразу искупить все твои грехи. Прими это как высшую милость и тебе станет легче переносить страдания, — продолжал вещать отец Борис.

Неужели он действительно так думает? Не хочется верить в такого жестокого бога. Меня всегда поражала одна мысль: Всевышний наплодил грехов, сделал их самыми привлекательными, что есть в жизни, а затем наказывает людей за то, что они не не в состоянии устоять перед искушением ими. В таком подходе заключается глубокая несправедливость.

Однако Павел внезапно замолчал то ли от усталости, то ли в самом деле его начали пронимать увещевания отца Бориса. Боевикам это стало скучно — и они исчезли. Я присел, насколько позволял метраж нашего жилища, на пол. Он был холодный, но меня сейчас меньше всего заботила опасность простудиться. Я смотрел на Павла и к своему удивлению видел, что он в самом деле немного успокоился. Мне показалось, что на его лице проступило безразличие. Своей неподвижностью оно стало напоминать посмертную маску. Он был еще жив, его даже не начинали пытать, а такое чувство, что ангел смерти уже прилетел к нему. Может быть, и у меня точно такое же выражение?

Павел еще несколько раз всхлипнул и окончательно затих. Это было поразительно, но он заснул. Отец Борис повернулся ко мне. В его глазах струилась грусть.

— Совсем еще мальчик. Как много же страдания написано на роду человеческом.

— За что? Я никогда этого не понимал.

— За грехи наши. Слишком много мы нагрешили за то время, что пребываем на земле.

— Бросьте, мы делаем лишь то, что хочет Он. Разве не говорите вы, когда происходит что-то ужасное: на все боля божья, Бог дал, Бог взял. Я никогда не верил, что Бог, как ваше сословие постоянно твердит, это любовь. Если бы Он нас любил бы, допустил бы он то, что с нами вот-вот произойдет.

Отец Борис грустно посмотрел на меня. Так смотрит отец на своего провинившегося сына.

— Бог любит каждого из нас, но не как неразумных тварей, а как созданий себе подобных. Он дал нам свободу воли, свободу выбора. Вы как и многие другие, хотите автоматической любви, чтобы она была бы всегда с вами независимо от того, что вы делаете. А вы бы купались в ней, как в теплой воде. Но такая любовь для рыб, человек же наделен разумом и душой. Если нам предстоят мучения, то это означает, что Он позволяет нам возвыситься как никогда высоко. Или опуститься безмерно низко. Это решать каждому из нас.

— Очнитесь, отец Борис, вас ожидает мучительная боль, когда вы моментально забудете о всех возможностях к возвышению и будет молить об одном: чтобы Он послал бы вам скорейшую смерть. И ничего другого. Я никогда не поверю в того Бога, который посылает нам свою любовь через жуткие страдания. Либо мы верим не в того Бога, либо Он сам что-то напутал.

Я думал, что отец Борис вновь станет жарко возражать, но вместо этого он молчал, о чем-то задумавшись.

— Однажды я познакомился с одним человеком, — вдруг тихо проговорил отец Борис, — он занимался специальными упражнениями. Это практика называется рефбефингом. Вы никогда не слышали о ней?

Я напряг память.

— Кажется что-то слышал, но ничего детального не знаю.