Федеральный наемник

Мы спустились вниз, в подвал. Когда-то это помещение использовали в качестве котельной. Ванда сидела привязанная ремнями к трубе. Увидев меня, она встрепенулась, но встать ей не позволили путы.

Павел быстро перерезал ремни. Пленница получила долгожданную свободу, зато все мы оказались блокированными в подвале. Не будь с нами Булата, нас бы просто забросали гранатами. Но как выбраться из этой западни, я не представлял. На Шамиля я больше не рассчитывал, я даже не знал, остался ли его отряд в этом дворце или уже растворился в городе?

Так в неопределенности прошло несколько минут. Отдаленные звуки артобстрела внезапно приблизились к нам. Даже тут в подвале я слышал, как рвались рядом снаряды. Внезапно один из них ударил по штабу Газаева, затем последовало еще несколько попаданий. Я нисколько не сомневался, что бывший Дворец Культуры был одной из заранее намеченных целей федеральной артиллерии. Послышался страшный треск, где-то обвалился не то потолок, не то стена. Этот треск смешался криками покалеченных боевиков.

— Идем наверх! — сказал я. — Ты пойдешь вперед, — приказал я Булату.

Мы поднялись по лестнице и остановились возле дверей, ведущих из подвала. Я не знал, все ли боевики были уничтожены попаданием снарядов.

— Выходи, — приказал я Булату и дабы придать больший вес своим словам ткнул его в живот автоматом.

Булат сделал шаг вперед и в тот же миг раздалась автоматная трескотня. Булат по звериному закричал и упал. Угодившая в сердце пуля сделал его смерть почти моментальной.

— Ложись! — заорал я.

Мы все бросились на пол. Я достал гранату. Тоже самое догадался сделать и Павел.

— Давай вместе, — сказал я ему.

Одновременно мы привстали, бросили гранаты и вновь прижались к полу. Клин автоматных пуль пролетел над нашими головами.

Взрыв двух гранат в закрытом помещении всегда производит большой разрушительный эффект. Раздались громкие крики, вопли.

— Бежим! — приказал я.

Пробежав десять метров, я едва не споткнулся о телах двух боевиков. Они были еще живы, и я не без удовольствия угостил каждого свинцом из своего автомата. Я слишком хорошо помнил, как поступали с пленными в банде Газаева. В нее стекались со всей республики самые жестокие головорезы. И скорей всего эти тоже были из этой славной когорты.

Так что никакого сожалению о своем поступке я не испытывал.

Больше путь на свободу нам никто не преграждал. Мы выскочили на улицу и попали под обстрел. Артиллеристы перенесли огонь на другой конец квартала, но в любой момент они могли бабахнуть прямо по нам. Единственным спасением в этой ситуации — спрятаться в убежище.

Внезапно я увидел, как несколько человек вбежали в соседний двор.

— За ними! — скомандовал я наугад.

Это было самым настоящим бомбоубежищем, построенным в славные стародавние времена, когда страна в едином порыве готовилась к отражению ядерного удара и не жалела для этого средств. Его, несмотря на потраченные огромные средства, так тогда и не дождались, зато сейчас по городу беспощадно била своя артиллерия, его бомбили свои самолеты.

Бомбоубежище было большим, но сейчас в нем скопилось столько народу, что мы с огромным трудом мы нашли несколько свободных мест. Горели свечи и фонари, которые позволяли рассмотреть собравшуюся тут публику. Как оказалось, спасти свою жизнь хотели все: тут было немало как русских, так и местных жителей города, а также большое количество боевиков. Это вызвало во мне немалое опасение. Но здесь в убежище они вели себя несколько странно, они не обращали ни на кого внимания и лишь прислушивались к тому, что происходит наверху.

Я нашел руку Ванды и ощутил ее ответное пожатие.

— Как ты? — тихо спросил я.

— Очень есть хочется и спать. Я не делала ни того, ни другого не меньше двух суток.

Но я ничем ей не мог помочь; мы так поспешно покинули дом Джахара, что никто из нас не прихватил никакой еды.

— Неужели они тебя двое суток не кормили?

— Нет, давали только сырую воду.

— Сволочи! Но теперь эти крысы лежат там дохлыми.

Я задумался: что же делать, где раздобыть хоть какую-нибудь еду. Разумеется, просить ее у тех, кто сидит с нами в бомбоубежище, бессмысленно, они сами голодные. Жратва есть у боевиков, но обращаться к ним за помощью смертельно опасно.

— Подожди меня здесь, я что-нибудь поищу.

— Не надо, не уходи, я еще потерплю! — умоляюще воскликнула Ванда. Но я уже пробирался едва ли не по головам к выходу. Ко мне пришла мысль, что еда может быть в разгромленном штабе Газаева; не святым же духом питались эти бандюги. Тем более святой дух к таким людям не нисходит.

Я вышел на улицу. Снаряды и мины то и дело проносились, словно кометы, у меня над головой и взрывались в нескольких сот метрах.

Красивый и торжественный фасад Дома культуры был изуродован, одна колонна была разрушена полностью, другие получил сильные повреждения.

В стена, словно рваная рана, сиял пробитый снарядом разлом. В него-то я и вошел.