Федор Апраксин. С чистой совестью

Двадцать первого марта, морозным утром, первым ступил на лед Апраксин. Скинул шапку, перекрестился, взмахнул рукой:

— С Богом!

Один за другим выходили на заснеженную и замерзшую морскую равнину батальоны, полки. На ходу строились в колонны, грузили на подводы пушки. По протоптанной дороге потянулся обоз, кавалерия…

На берегу, кутаясь в овчинный тулуп, с подзорной трубой в руках переходил с места на место Юст Юль. «Черти эти русские», — кряхтел он про себя, и вечером при лучине записал в свой дневник: «Войска выступили в самый ужасный мороз, какие бывают только в России; перешли они прямо через лед с орудиями и со всем обозом. Всякая другая европейская армия, наверное, погибла бы при подобном переходе. Но где предводителем является само счастье, там все удается. Впрочем, русские выносливы, что для солдат другой нации невыполнимо».

Впереди тринадцатитысячного корпуса шла рота, протаптывая дорогу, нащупывая полыньи и торосы. Первым впереди, наклонив голову, ступал адмирал и генерал. Рядом с ним, то и дело оглядываясь, бодро шагал бригадир Чернышев. Генералы шли следом, во главе полков. Как положено, делали привалы, солдаты жгли костры, грелись, варили кашу, отдыхали в полудреме, привалившись друг к другу.

Через три дня добрались до суши на западном берегу залива. Хоть и силы вокруг, а все веселей шагать солдату, когда под ногами земная твердь.

Средневековый выборгский замок — цитадель с каменной башней «Лангерман» — виднелся за десяток километров. На пятьдесят саженей вверх уходили неприступные стены, пятьдесять саженей в поперечине. Вокруг каменной крепости располагался новый город, обнесенный еще одной стеной, построенной при прежнем короле Густаве-Адольфе. Летом Выборг был неприступен, со всех сторон его окружала вода — Выборгский залив и огромное озеро Суомен-веден-селка.

Комендант крепости полковник Магнус Стиернстроле за долгие годы привык к размеренной жизни. Крепость надежно укрыта, ее защищают почти пять тысяч войск, полторы сотни орудий. Припасов хватает, каждую весну приходит контр-адмирал Нумере, привозит пополнение для войск, провизию и все необходимое.

В крепости много жителей, но мало жилья. Для двух полков выстроили дома и казармы в предместье Хиетала.

Рассвет дня весеннего равноденствия застал шведов врасплох. В Хиеталу с трех сторон внезапно ворвались русские войска. Схватка была короткой, шведы бежали и укрылись в крепости.

В числе первых трофеев русские солдаты в замерзшем заливе пленили три военных судна. Апраксин смеялся:

— Вот нам и первый морской трофей, токмо взят по суше морскими солдатами.

Русские войска брали крепость в блокаду, обживались. В тот же день Апраксин с генералами обошел всю крепость, провел рекогносцировку, четко определил роли:

— Тебе, Берхгольц, отрезать крепость с востока, не допустить сюда Лебекера. Ты, Брюс, оседлаешь крепость с залива. Чернышев, начнешь осаду с пушками по фронту главной стены.

Апраксин развернул карту, показал Брюсу на самое узкое место залива — пролив Тронгзунд.

Карту нашли на захваченных шведских судах. Один из пленных, словоохотливый подшкипер финн, среди многочисленных шхер и островков, усеявших Выборгский залив, показал судоходный фарватер.

— Так ты в сем горле, — адмирал очертил на листе кружок, — соорудишь батарейку из пушчонок. Покуда парочку трехфунтовых поставь. Подойдет подмога, поставим корабельные.

Брюс удивленно поднял брови:

— Чего для в таком дальнем месте от крепости?

— А того для, генерал, ледок-то сойдет, шведы с эскадрой, не миновать, посунутся. А здесь-то мы их и прихватим.

Ушло первое донесение царю: «…с караулом пехоты и кавалерии, через лед, морем с Котлина острова марш свой воспринял мимо Березовых островов». С этой же почтой Апраксин переслал царю захваченную у шведов карту.

Солдаты долбили промерзшую землю, с трудом выковыривали валуны и камни, строили шанцы. Укрепления сооружали не так, как хотелось. С высоченных бастионов шведы держали под обстрелом пушек все ближние подступы. Ядра легких осадных орудий до крепостных стен не долетали.

То и дело ржали изголодавшиеся кони. Пехота ежилась от холода, солдаты жгли костры, грелись, хмуро посматривая на высокие мрачные стены крепости и с тоской переводя взгляд на почерневший местами лед в заливе. «Когда-то кораблики приплывут?»

Сытые шведы в крепости посмеивались. Запасов у них хватит на целый год, пороху вдоволь. Полторы сотни пушек то и дело посылали смертельные гостинцы.

«Шанцами к неприятельским крепостям приближались ближе фузейной стрельбы, — доносил Апраксин в Петербург, — и трудим бомбами сколько можем, а пушки наши нам мало помогают, понеже зело мало и легки: когда мы начинаем стрелять, то неприятель противу одной из десяти стреляет».

Пехота доедала последние сухари, драгуны уныло отворачивались от выпученных голодных глаз лошадей, щурились на солнце, озирались на кромку талой воды у берега.

С крепостных стен временами доносился дружный хохот неприятеля. Комендант каждое утро подбадривал солдат, посматривая на залив:

— Скоро придет адмирал Ватранг с эскадрой. Русским будет конец.