Федор Апраксин. С чистой совестью

«Не позабыть бы кого из Приказа прислать сюда ревизию провести», — размышлял адмирал, покидая школу. «Подсказать как бы Петру Алексеевичу, хозяин здесь добрый надобен да школяров поближе бы к морю держать».

Не задерживаясь, в тот же день отправился в Петербург, который наконец-то обретал статус столицы. Давненько не был он здесь.

За минувший год северная столица сильно переменилась. Тут и там из сугробов торчали каменные фундаменты, местами, где прежде стояли избы, высились каменные стены…

В своей избе неподалеку от Адмиралтейства он появился в вечерних сумерках. В комнатах забегали. Козьма гонял дворовых, кухарку, истопников, шумел, топал ногами.

Первым поздним вечером к нему нагрянул Ульян Сенявин, начальник конторы по строению города. Три года, как царь отставил его от морского дела и назначил на новое место, заметив сообразительность, хватку и расторопность в строительном ремесле.

Апраксин смачно хрустел солеными лимонами после первых чарок и слушал рассказ гостя о свадьбе царя.

— В церкви-то шаферами государь избрал Кикина, братца Наума, Муханова, Кочета, всех моряков. А на пиру бок о бок с ним Скляев, Крюйс, Мишуков да братцы мои Сенявины восседали.

Апраксин слушал молча, вздыхал, потом вдруг перебил:

— Чего для строят все из каменьев?

— Государь повелел отныне на прошпектах домы класть токмо каменные. Избы подалее, в слободе, для мужиков.

— Занятно, камень-то где взять?

— Везут камень, на каждую подводу подать наложена. Камень-то вечен. Все строятся, Федор Матвеевич. Вона Данилыч дворец под крышу подвел, Шереметев, Кикин и тот себе палаты грохает. Тебе тоже пора обзаводиться.

— Денег много надобно.

Ульян засмеялся:

— Тебе ли о деньгах плакаться. Вотчины торгуешь, жалованье идет. — Ульян внезапно перегнулся через стол: — Хошь в компанию к Данилычу? Вложи деньгу, прибыль высокая. Хлебушек в Петербург торговать. Я замолвлю словечко Данилычу, сам имею доход.

— Замолви, пожалуй. Домину-то строить каменную…

В кампанию 1712 года царь впервые не поехал в Воронеж. Теперь делать ему там было нечего. Всех рабочих и мастеровых переводили на северные верфи, в Архангельский. Заводы, мастерские, кузни, весь деланный лес перевозили туда же. Разбирали суда на стапелях…

Каждое утро Апраксин затемно приходил на Адмиралтейскую верфь и редко успевал опередить царя. На стапеле сверкала свежевыкрашенными бортами «Полтава», и царь, забываясь в работе, готовил корабль к спуску. В этот год летние месяцы Петр проводил у моря и на кораблях. Видимо, хотел заглушить неприятные воспоминания прошлого года на сухопутье.

Выслушав по приезде Апраксина, подвел его к карте:

— Нынче у нас единая дорога к морю, ее будем мостить. Шведа нам не одолеть, покуда наше войско на его землю не ступит. Без флота сие немыслимо… Швед покуда нас мощнее, в эту кампанию соберем силы, корабли спустим со стапелей. Салтыков обещался прислать купленные. Для шхер построим сотни две скампавей. — Петр провел рукой по карте. — Попытаешь осенью оттеснить шведа от Выборга. На будущий год двинем берегом к Аландам, а там до Карла рукой подать.

Апраксин слушал, изумленно покачивал головой. «Ну и Петр Лексеич, видать, сняло у него печаль с души».

— Сие ладно, господин шаутбенахт.

— То не все, генерал-адмирал. Принимай под свою руку Эстляндию, Ингерманландию и Карелию. Командовать будешь всем флотом Балтики и войском…

Едва сошел лед, не дожидаясь готовности эскадры Крюйса, Петр с Апраксиным ушли на «Лизетте» к Выборгу, проверили крепость…

Вернулись к Котлину, ошвартовались на шлюпке к новой пристани. Вокруг торчали сваи, строилась гавань. Апраксин опять удивился.

— Из губерний в этом году три тыщи человек сюда придут, фортеции и жилье строить, — пояснил не без гордости Петр.

— Кому жилье-то? — спросил Апраксин.

— Жителям города, — усмехнулся Петр. — Будем, Федор, сюда, окромя работных людей, селить шляхту, корабельных офицеров, людей купецких да ремесленных. Флоту базы надобны, гавань, верфи.

— Крюйсу приспело в море отправляться, — доложил Апраксин, — нынче думаю ему с эскадрой определить крейсирование на меридиане Выборга и далее к Ревелю. Пора обезопасить наши коммуникации.

— Добро, — согласился Петр, — командуй, распоряжайся самолично.

На взморье виднелась эскадра Крюйса, она ушла далеко на запад, на горизонте паруса сливались с грядой курчавых облаков.

— Нынче шведа не видать, — продолжал Апраксин, — ежели так пойдет, к осени пустим Боциса, пущай их пошпыняет, каперов разгонит.

— Не позабудь, приходи к Петербургу, «Полтаву» будем сталкивать на воду…

В солнечный полдень 15 июня Петр с Апраксиным поднялись на верхний дек «Полтавы», прикрепили к фалам на корме Андреевский флаг. Заглянули в кают-компанию. Вокруг длинного, от борта к борту, стола с белой скатертью сновали вестовые матросы, расставляли приборы, штофы с вином и водкой, закусками…

На верхней палубе остался Скляев с командой такелажников, боцманом и матросами. Все произошло быстро, четко… Осмотревшись, Петр по отмашке Апраксина перекрестился и крикнул:

— С Богом! Руби канаты! Бей подпоры!