Федор Апраксин. С чистой совестью

Накануне на яхте пировали, Петр пригласил за стол всех попутчиков. По привычке заставлял всех пить, даже через силу. В этом деле послушным помощником шкипера, как всегда, оказался Никита Зотов. После возвращения из ссылки он исподволь превратился из духовного наставника в прошлом в патриарха пьяных застолий.

— Никитушка, штой-то Захарий наш отстает от компании, подлей ему секты[22], — входя в роль, командовал царь.

Захмелевший с непривычки доктор долго отказывался:

— Петр Алексеевич, невмоготу, душно.

В самом деле припекало, ветер стих, палуба раскалилась.

— А ты выпей, легче станет, — шутил Петр, подмигивая Никите, — выйди на палубу, там проветришься.

— Пей, тебя государь жалует, — тыкая полной кружкой под нос Гульста, подначивал Никита.

Все-таки заставили выпить…

Покидали Архангельский в день рождения шкипера, после обеда.

На яхте прибавилось пассажиров. Афанасий прихватил ризничего и дьякона. С ними появился и кормщик, служка Соловецкого монастыря. Бухнулся в ноги царю.

— Подойди, — поднял кивком Петр, цепким взглядом ощупывая кряжистого, лохматого монастырского служку, не торопясь спрашивать, кто, откуда.

— Антипка, сын Тимофеев, мы сумские, при монастыре.

— Путь ведаешь?

— Знамо. Сызмальства кажинное лето от Соловков по Беломорью в окиян да на Колу хаживаем.

От пристани соловецкая кочь отваливала сама, а яхту пришлось буксировать шлюпкой на стремнину. Ветер затих, паруса обвисли и только течение и начавшийся отлив потащили «Святого Петра» вниз по реке.

Апраксин и Гордон с провожающими долго стояли на пристани, пока яхта и карбас не исчезли за поворотом…

Апраксин пригласил Гордона:

— Прошу, Петр Иванович, откушать, поведаешь мне новости стольного города.

Генерал хлопнул себя по лбу:

— Тебе поклон братец передавал, да я запамятовал.

Сидели долго, Гордон остался ночевать. Наутро за Гордоном пришел его зять, полковник Снивенс.

— Пошли с нами, воевода, — пригласил Гордон.

Уговаривать Апраксина не пришлось, соскучился он по общению с давними друзьями.

— Заеду на съезжую — и к вам тотчас.

На съезжей Озеров, как обычно, доложил о делах. Апраксин направился было к двери, но она распахнулась, и на пороге появился Лефорт. Обычно краснощекий, веселый, Франц сейчас не походил на себя. Осунувшийся и бледный, с обмякшей фигурой, он растерянно смотрел покрасневшими глазами на Апраксина.

— Беда, Федор, Гульст помер, никто не видел, ночью преставился.

Апраксин оторопел, перекрестился, потом усадил Лефорта, и тот рассказал, как все случилось.

— Видимо, сердце не выдержало, — виновато закончил Франц.

…Хоронили царского лекаря на другой день. Ясное с утра небо к полудню заволокло рваными тучами. Западный ветер крепчал. Пастор на лютеранском кладбище, придерживая шляпу, спешил прочитать молитву. Порывы ветра рвали полы его сутаны, засыпали сухой землей лица людей, провожавших в последний путь Гульста.

Поминали усопшего по-православному у воеводы. За окном бушевал ураганный ветер. На поминках больше говорил Лефорт, он хорошо знал покойного Гульста, ценил его добросовестность, лекарские способности.

— За государем Захарий как тень ходил, присматривал будто за ребенком. Помнишь, прошлый год выходил его, когда государь животом маялся.

Апраксин устало вздохнул, отпил вина, кивнул на окошко:

— Каково-то теперь им на яхте в море. Небось взыграло оно, ветер-то сатанинский.

— Ничего, государь наш не из робкого десятка, одолеет и море.

Апраксин невесело усмехнулся.

— Не то говоришь, Франц. Не в обиду, ты-то хотя и адмирал, в море не хаживал. Оно, братец, не разбирает, где царь, где смерд. — Апраксину почему-то вспомнились У некие рога. — Швырнет посудину на камни, попробуй выплыви…

Весь день высокие волны кидали «Святой Петр» из стороны в сторону, а ураганный ветер помалу оттаскивал судно от едва видневшегося вдали берега в открытое море. На яхте решили переждать непогоду на якоре. Распоряжался на судне Петр, но промокший за день насквозь он пошел передохнуть.

— Будем якоря отдавать, — твердо сказал Прохор соловецкому кормщику, — попытаемся отстояться.

— Оно так, однако паруса прежде подобрать надобно, — согласился Антип.

Наверх вызвали Меншикова, Скляева, всех, кто держался, кое-как подобрали нижние паруса. Сначала отдали левый якорь. Потравили почти весь канат, но якорь полз, едва зацепился за грунт. Пришлось отдавать и правый якорь, но он тоже волочился по дну, плохо держал. Временами, натягивая канат, яхта нехотя останавливалась.

Петр появился наверху спозаранок, видимо едва прикорнув. Антип кивнул на подобранные паруса:

— Нынче на якорях пытаем задержаться.

Ураганный ветер тащил судно, и яхта продолжала дрейфовать.

— Противняк! — прокричал Антип на ухо Петра.

Руль подбивало то слева, то справа и штурвал крутило из стороны в сторону.