Федор Чижов

Последний отрезок отпущенного ему земного срока Чижов посвятил деятельному участию в финансово-промышленном учредительстве. Он без конца организовывал, строил, благотворительствовал. Его распорядок дня был до предела загружен: утром — правление Ярославской железной дороги, в полдень — правление Курской железной дороги, вечером — правление Московского купеческого банка. Кроме того, он находил время вести переговоры об образовании акционерного общества Киево-Брестской железной дороги, заниматься экономическим обоснованием и расчетами рентабельности Костромской и Киржацкой веток Ярославской железной дороги с перспективой продления их в Сибирь. Им было создано Ташкентское акционерное шелкомотальное общество, написан устав сельского банка в Полтавской губернии.

Чижов планировал сооружение окружной железной дороги вокруг Москвы, так как был убежден, что для города это будет «просто благодеяние»: «Во-первых, построится четыре моста через Москва-реку с проездом для экипажей и пароходов… Во-вторых, построится много станций для отправления товаров по всем дорогам без перегрузки и пассажиров — во все окрестности и на все дороги. В-третьих, на тридцать миллионов пудов будет меньше провезено извозчиками по городу Москве. Положим, по 60 пудов на воз, — и тогда 500 000 возов ломовых уменьшится на улицах Москвы. Город непременно будет сильно строиться… подвозка материалов строительных будет удобнее и дешевле, а потому и постройка домов значительно удешевится…»^[560]

Совместно с А. И. Кошелевым Чижов был в числе учредителей при Московской городской думе двух коммерческих организаций: обществ водопроводов и газового освещения улиц. Ему даже довелось заниматься устройством и эксплуатацией в Москве сети банно-прачечных заведений.

«Я не могу привыкнуть быть старым, — писал в это время, испытывая неимоверный душевный подъем, Федор Васильевич. — В голове беспрерывно копошатся предприятия, то промышленные, то умственные начинания»; «Девиз мой: дело, после него — дело и после всего — дело; если есть дело, оно меня сильно радует»; «Вообще я от рождения сумасшедший, маньяк, всю жизнь прожил маньячествуя, переходил от одного увлечения к другому и теперь дошел до полного помешательства на промышленной деятельности»; «Являются новые предприятия; предприниматели обращаются ко мне; полагают ли они, что я… умен и опытен, нуждаются ли они во влиянии… право, решить не умею. А, между тем, действительно за мною идут капиталисты»; «До сих пор я уплачивал мои долги, вызванные моими предприятиями; теперь они почти все уплачены, а тратить деньги на жизнь я не умею и не вижу надобности усиливать траты на то, что никогда не составляло для меня непременной принадлежности жизни… Я работаю сильно, много получаю за работу, но никогда я не работал для того, чтобы получить больше денег: работа сделалась атмосферою моего <существования>, без нее я решительно пропал бы»; «Я совершенно такой же аскет труда, как бывали средневековые монахи, только они посвящали себя молитвам, а я труду»; «Исповедуясь искренне, думаю, что много работает тут и самолюбие… У меня оно не могло быть удовлетворено вялою деятельностью в науке, еще менее — пошлым чиновническим толчением воды; мне непременно давай живую работу ума, давай тревоги, заботы, волнения, иначе мне и жизнь не в жизнь!»^[561]

Сопоставляя деятельность славянофилов в разные исторические эпохи, а именно в дореформенные и пореформенные годы, Чижов вспоминал, что раньше все время проходило «в толках, беседах, спорах, и эти толки, беседы, споры наполняли дни и ночи. Едва бывало ложишься спать часа в 3 пополуночи. Это был кружок Хомякова, Аксаковых, Свербеевых, Киреевских… Теперь — деньги, деньги и деньги. Гиляров (Платонов. — И. С.) против последнего как против общественного зла, самого ужасного. Пожалуй… так. А попробуем взглянуть так: все толки, толки и толки. Все бездействие, бездействие и бездействие — тогда. Все дело, дело и дело — теперь»^[562].

Безусловно, это было сказано в запальчивости момента. На самом деле без идейных споров и толков в московских гостиных 1840-х годов вряд ли бы Чижов состоялся в будущем как человек дела. Втянутый временем в теоретическое обоснование и практику акционерного промышленного и финансового учредительства, Чижов, названный И. С. Аксаковым «мужем сильного духа и деятельного сердца», мог иметь полное право быть довольным результатами своего труда. Ему в значительной степени удалось помочь русским купцам и промышленникам освободиться от зависимости иностранного капитала и конкуренции западноевропейских фирм. Уже на рубеже 1860–1870-х годов он с удовлетворением констатировал: «Прошел… первый период — эксплуатации России, то есть, говоря попросту, надувательства России иностранцами. Явился второй — полного господства <русских> капиталов и капиталистов»^[563].