Фёдор и Алексей Басмановы. Пять веков без права голоса

Жестоким опричником, не знавшим жалости к изменникам и случайным встречным? Послушным исполнителем самых кровавых царских приказов? Потаковником циничного и безудержного во всех своих начинаниях государя? Его верным спутником и наперсником? Чудовищем из пыточных Александровской слободы, которого проклинали сотни вдов и матерей? Отцеубийцей, содомитом, собутыльником, каким попытался изобразить его Н. М. Карамзин? Порождением инфернальной тьмы? (любимый образ литераторов и режиссёров). Порочным садистом-развратником со страниц литературных пасквилей? Жеманным, уставшим и разочарованным придворным интриганом, похожим на героя романа «Князь Серебряный»?

Безусловно, здесь то самое место, где положено сказать «мы этого никогда уже не узнаем, остаётся только догадываться». Но, как это ни странно, ответ на вопрос, «каким был Фёдор Басманов», существует. Да, он есть. Увы, этот ответ настолько светел и прост, что он никогда не устроит тех, кто притягивается к теме Басманова, на тот чёрный отблеск, который излучает не сам Басманов, а мороки и бесы, что следуют за юношей по пятам. Каждый раз пытаясь занять его место, как только Фёдора кто-то слышит. Этот ответ не устроит тех, кто приходит за остреньким, жареным, пикантным и запретным.

Ответ, вполне чёткий и удивительно конкретный, оставил Генрих фон Штаден. Иностранец, авантюрист и пройдоха. У данного господина не было причин симпатизировать Фёдору Басманову, мы к этому вернёмся в соответствующей главе. Впрочем, он ему и не особо повредил, как принято считать. Генрих – мелочен и злобен в принципе. Он с раздражением пишет не только обо всем русском и советниках государя, но и о своем иностранном коллеге Альберте Шлихтинге, чье положение представлялось Штадену лучше собственного. Но в данном случае это несомненный и огромный плюс. Можно снять со Штадена всяческую ответственность за симпатию и положительную предвзятость к Басманову-младшему. Уж кто-кто, а Генрих не имел желания писать о Фёдоре или его отце хорошо.

Но именно Генрих фон Штаден, оставил для потомков изумительный эпизод – живой пронзительный, литературно и психологически объёмный. Эпизод, живописующий Фёдора Басманова таким, каким он, скорее всего, и был. Случайный эпизод, который не влиял на общий смысл отрывка, общую канву или задумку произведения в целом. Так, бабочка, случайно севшая на руку, которую Генрих, повинуясь сиюминутному благостному настроению, быстренько зарисовал и двинулся злобствовать дальше. К сожалению, именно этот эпизод упорно не замечают и игнорируют все те, кому интересен «Федька-содомит», «Федька-отцеубийца», а также многочисленные порочные двойники Басманова, не имеющие с настоящим Фёдором ничего общего. Для полного понимания ситуации, а также для собственного удовольствия, позволю себе процитировать Штадена целиком: