Федор Толстой Американец

Любил методу он из чувства,
И человека растянуть
Он позволял — не как-нибудь,
Но в строгих правилах искусства,
По всем преданьям старины
(Что похвалить мы в нем должны).

В этой характеристике многие, даже мелкие черты взяты из жизни Федора Толстого: «Некогда буян, картежной шайки атаман, глава повес, трибун трактирный, теперь же — отец семейства холостой, надежный друг, помещик мирный, и даже честный человек., старый дуэлист… Он был не глуп… он зол, он сплетник, он речист», — все это говорится как будто про Толстого. Только он не был в плену у французов, как Зарецкий. Стих «Отец семейства холостой» намекает на его связь с цыганкой, стих «И даже честный, человек» — на его нечестную игру в молодости. Этим стихом Пушкин преподнес Толстому золоченую пилюлю. Если теперь Зарецкий «даже честный человек», то этим подразумевается, что раньше он был не честен. Лернер обращает внимание на то, что «Зарецкий губу закусил», когда Онегин рекомендовал ему своего слугу и секунданта М. Гильо. «Хоть человек он неизвестный, но уж конечно малый честный». Прочтя это, Толстой также, вероятно, губу закусил, замечает Лернер.

Как бы то ни было, появление в печати 6-й песни Онегина не привело к новой ссоре Пушкина с Толстым. Видно, Толстой губу закусил, а Пушкин был удовлетворен тем, что полностью отплатил ему за его сплетни.

Рассказ Пушкина «Выстрел» еще раз напоминает Толстого-Американца. В Зарецком изображен, так сказать, — житейский Толстой, в «Выстреле», в лице Сильвио, его несколько стилизованный образ, окрашенный некоторым демонизмом.

Ссора офицеров за карточным столом в «Выстреле» напоминает ссору Толстого с Нарышкиным, а история Сильвио с грфом В., особенно отсрочка выстрела Сильвио, напоминает ссору Пушкина с Толстым. Предстоявшая Дуэль с Толстым тяготела над Пушкиным несколько лот так же, как выстрел Сильвио тяготел над его противником. За это время Пушкину, конечно, приходили в голову мысли о браке, а в связи с этими мыслями он не мог не думать о том, что в ближайшем будущем ему предстоит неминуемая и опасная дуэль.

В мае 1830 года, когда Н. Н. Гончарова согласилась быть его женой, Пушкин уже помирился с Толстым. Как известно, свадьба Пушкина была отложена, и он в сентябре того же года жил в Болдине и писал повести Белкина. Тогда, думается мне, он мог спросить себя: если бы теперь предо мною стояла перспектива быть убитым вскоре после свадьбы или даже до нее, как бы я себя чувствовал и как бы повел себя? И тогда он свои воспоминания и переживания переработал в живой рассказ. Так, мне кажется, в «Выстреле» отразилась ссора Пушкина с Федором Толстым.

------

Лев Толстой воспользовался рассказами об Американце Толстом для создания двух героев своих произведений: старого гусара — графа Турбина в «Двух гусарах» и отчасти Долохова в «Войне и мире». Это не значит, что старый гусар или Долохов — портреты Американца Толстого. Л. Н. говорил, что он не был бы художником, если бы только описывал живых людей. Но у него было обыкновение при описании своих героев воображать себе наружность того или другого живого человека и представлять себе, что бы делал этот человек при известных обстоятельствах, Нередко также он брал для характеристики своих героев происшествия, случившиеся в действительности.

В «Двух гусарах» некий кавалерист так отзывается о графе Турбине:

«— Уж я тебе говорю, это тот самый дуэлист-гусар, ну, Турбин известный. <…> Да ведь надо знать, кто это? Мигунову кто увез? Он. Саблина он убил, Матнева он из окошка за ноги спустил, князя Нестерева обыграл на триста тысяч. Ведь это какая отчаянная башка, надо знать! Картежник, дуэлист, соблазнитель; но — гусар душа, уже истинно душа!»

Разве в этом отзыве не слышится Американец Толстой? В том же духе все поступки графа Турбина: побои, нанесенные им своему слуге Сашке, вымораживание станционного смотрителя, роман Турбина с вдовушкой, отнятие выигрыша у шулера для того, чтобы выручить проигравшего казенные деньги корнета, кутеж с цыганами и т. д. При этом все его возмутительные проделки скрашиваются его необыкновенной привлекательностью, каким-то наивным и непосредственным эгоизмом и его гипнотической способностью заставлять людей любоваться им, даже любить его. Таков же был в молодости Федор Толстой, и близкое родство его с графом Турбиным чувствуется в продолжение всего рассказа.