Федор Волков

— Княгиня должна быть введена в наш кружок, где ей будет поручена такая масса пустых и не идущих к делу обязанностей, которая не оставит ей времени заниматься ничем другим. Каждый ее шаг будет на виду, каждая встреча с кем бы то ни было будет контролироваться. Мы не должны ни на час выпускать ее из поля зрения и будем изображать ей наше дело, как нечто весьма отдаленное, требующее длительной подготовки. Это избавит ее от необходимости спешить, если она действительно работает на двух хозяев, и мы, конечно, сумеем предупредить ее, выполнив наши планы.

— Мне кажется, это придумано недурно, — сказала Екатерина. — Главное, скорее бы мне избавиться от ее удручающей болтовни.

— Вы от нее избавитесь, государыня.

— Когда вы виделись с теми?

— Вчера вечером — с Орловым и Потемкиным. Сегодня на дороге меня подкараулили Бредихин и Хитрово, оба верхами. Вечером будут у моих родителей Федор Волков с братом, и я прошу разрешения вашего величества переночевать дома. Сегодня же попозднее обещали доставить кое-какие сведения, так как днем там назначено важное совещание.

— Жалею, что вас на нем не будет, милое дитя.

— Не жалейте, государыня, это дело поправимое. Мы все равно будем знать все подробности. Мне поручено передать вашему величеству, что у них, почитай, все готово. План действий будет, вероятно, такой. Ваше величество при всех условиях будете играть до решающего момента пассивную роль. Так безопаснее. Когда приспеет время, вас увезут отсюда силой. Таким образом, в случае неудачи предприятия, вашему величеству ничего не будет грозить. Впрочем, возможность неудачи почти исключена. Число гвардейцев, истинно преданных вашему величеству, таких, на которых можно рассчитывать безусловно, достигает примерно пятнадцати тысяч. Это более, чем достаточно на первое время. С прибытием вашего величества в Петербург это число должно утроиться, учетвериться. В гарнизонах Кронштадта, Царского, Ораниенбаума также имеются надежные части. Количество преданных нам командиров, в силу характера самого дела, невелико — не более сорока человек. Но зато среди этих сорока мы не предполагаем ни одного колеблющегося, а тем более способного отступить или изменить. Угодно вашему величеству иметь их список или, вернее, узнать их имена?

Екатерина задумчиво смотрела на мглистую дымку противоположного берега залива и на одиноко маячивший где-то на горизонте рыбачий парус. После некоторого молчания она тихо сказала:

— Да.

— Тогда разрешите мне сделать это следующим образом. В комнате вашего величества я перепишу этот список по номерам. Ваше величество познакомитесь с ним и относительно некоторых фамилий, если вам это покажется желательным, сделаете нужные замечания. Я эти замечания запомню, и список тут же будет сожжен.

— Хорошо, дитя мое.

Под их ногами слабо набегала легкая рябь вечернего прилива. Вдали у ограды лениво шагал часовой с ружьем. Невдалеке от него два садовника с лейками поливали клумбы.

— Предположительно решающим днем назначено 29 июня, день именин… день Петра и Павла. Это только предположение. Но этот день был бы очень удобен по случаю имеющегося быть праздника, когда к вечеру многим, извините, будет не до вашего величества. После бала в Ораниенбауме, при вашем отбытии в Петергоф, вы будете перехвачены и доставлены не сюда, а в Питер. Сюда могут доставить, например, меня, усталую и с мигренью, что позволят мне немедленно же запереться в вашей спальне. Если ваше величество не соизволите присутствовать на балу, дело будет приведено в исполнение еще проще. Значит, день только предположенный, он может быть изменен. Подробности выполнения плана также могут быть иными. Неизменными остаются: наша готовность служить вашему величеству и нетерпение преданной вам гвардии, главным образом, в лице солдат, с чьими желаниями приходится считаться и их командирам. Угодно — ли вам передать через мое посредство известным вам преданным лицам, что их план не встречает возражений со стороны вашего величества?

Екатерина снова посмотрела на мглистый залив, на шагавшего вдали часового, на приземистую постройку «Монплезира», просвечивавшую сквозь кусты, затем порывисто обняла Олсуфьеву и поцеловала ее несколько раз в губы.

— Пусть это будет вам ответом, дорогое дитя. А там — будь, что будет.

Туманные китайские тени

В 20-х числах июня почти все гвардейские полки получили распоряжение готовиться в поход против Дании. Солдаты и некоторые командиры, настроенные против Петра, не без основания увидели в этом желание удалить ненадежную для императора гвардию подальше от Петербурга. В гвардейских полках началось брожение.

Незадолго до этого на совещании «картежников» у Хитрово окончательно было решено перевезти Екатерину из Петергофа в Петербург ночью 29 июня и провозгласить ее утром императрицей. Екатерина через Олсуфьеву была уведомлена о времени ее «насильственного» увоза и стала готовиться к нему.