Феерическая Академия

Принц пронесся мимо меня с такой скоростью, что конь был явно лишний. Едва успев отойти с пути следования влюбленного, и сообразить, что что-то здесь не так! В тот момент, когда влюбленный принц обнял ничего не подозревающего Оберона, мне захотелось сбежать, бросить палочку, вытереть все отпечатки пальцев и на всякий случай хлопнуть свидетелей.

— О, моя любовь! – простонал принц, прижимаясь к Оберону сзади.

Я видела медленный поворот головы короля фей, видела губы принца, намеревавшиеся поцеловать объект любви и обожания.

Кровь стыла в жилах, пока принц нежно пытался дотянуться губами до щеки Оберона, шепча такие комплименты, от которых мне резко приспичило сделать вид, что меня тут нет!

— Ты такой сладкий, — стонал принц, настаивая на взаимности. – Детка, ты меня заводишь…Заведи меня!

— Сейчас я тебя выведу, – приказал Оберон, а принца оттащили от короля влетевшие стражники.

— Можно я познаю твои прелести, — задыхался от любви принц, пытаясь вырваться из цепких рук стражников, под тяжелый взгляд Оберона. – Твои нежные прелести!

— Если ты сейчас же не успокоишься, я познаю твой глубокий внутренний мир способом нетрадиционным, но очень неприятным! – процедил Оберон, а дверь за принцем захлопнулась. – Я вас оставлю.

— Пошел познавать прелести? – уточнила я, глядя, как король фей остановился с открытой дверью в руках. Дверь была не просто открыта. Он вырвал ее из петель, сжимая роскошную ручку в виде золотого цветка.

— Вечером я с удовольствием надаю тебе по твоим прелестям! – усмехнулся он, выходя за дверь. – Продолжайте урок!

«Он говорил про дракона! Того самого!», - перешептывались феи, встревоженно поглядывая на меня.

— Тише, мои куколки! Я так понимаю, что у нас сейчас будет много теории! О! Я не хотела говорить при Обероне, но любовные чары – это быстро и надежно! Иногда это проще чем лягушки, чудовища, роскошные платья! – усмехнулась Мелюзина, присаживаясь на роскошный стул, и закидывая нога на ногу.

— А если есть проклятие, например, завязанное на любви, то любовные чары будут считаться любовью? – спросила я, вспоминая Адель. — И вы только что говорили, как это плохо, чтобы теперь…

— Ах, куколка моя! Для снятия проклятия любовь должна быть настоящей! Так что тут чары бессильны, — отмахнулась Мелюзина, а в ее глазах горел азарт. – Я лучше полчаса расскажу, как это плохо, чтобы оставшуюся лекцию посвятить тому, как это практично! Между прочим, я большой специалист в любовной магии! Был у меня один случай… У молодого короля умерла жена при родах. Родился сын, наследник! И отец вознамерился жениться еще раз, но так, чтобы красавица не превратилась в злую мачеху для будущего короля! Ой, сколько невест было! Со всех государств съехались! И игрушки малышу дарили, и сладостями баловали!

У меня в корсете заерзал мышонок, пытаясь вылезти. Я почти забыла о нем!

— И тут отец наследника говорит о том, что выбирает не себе жены, а маму для мальчика. И решать, кто из красавиц станет его мамой, будет малыш! Представляете! Доверил мальчику такое важное решение! Ему было лет шесть! Совсем кроха! – продолжала Мелюзина, мечтательно ностальгируя. – Глупый, безмозглый мальчишка! Избалованный до безобразия! Я к нему крестницу и так, и сяк, а он ни в какую! Она и колыбельные мальчишке пела, и сказки читала, и сопли вытирала! О, как же она его ненавидела за то, что он вместо любви, просто смеялся. У меня не осталось выбора, как заколдовать малыша и наложить любовные чары на его отца! Все подумали, что мальчик сбежал, хотя на самом деле получил в подарок заколдованную игрушку. По-другому к нему было не подобраться. Король влюбился в мою крестницу без памяти и… Наследники у них, конечно же, появились, а про маленького избалованного, самовлюбленного принца никто и не вспоминал!

Мышонок вылез из корсета, пытаясь броситься на Мелюзину, а я едва удерживала его за хвост, пытаясь снова запихнуть.

— Послушайте, а можно ли снять проклятие? – спросила я, чувствуя, как бьется маленькое мышиное сердце. — Вы говорили, что любое проклятие можно снять! А вдруг это он?

— Снять можно все, но это проклятие я делала на совесть, — улыбнулась Мелюзина. – Он не имеет права говорить о нем, а условия невыполнимые. Он должен пожертвовать собой ради матери. Понятное дело, его мамочка уже умерла, так что жертвовать не для кого. Вот так изящно было найдено решение! Но это – дела давно минувших дней. И королевства того нет уже давно на карте, и король умер, и даже его прапраправнуки давно покинули этот мир! Впрочем, я могу рассказать еще парочку замечательных историй!

— Можно выйти? – прошептала я, прижимая к груди мышонка, который притих. Мы с разрешения очутились в коридоре. Я вздохнула, понимая, что слушать старые сказки – себе дороже.

— Ну чего ты? – прошептала я, гладя серенький пушистый комочек. – Неужели это ты?

— Да нет, просто возмущен! Сколько судеб погубила Мелюзина! Та фея, Моргауза, ее ненавидела! Ой, как ненавидела! – послышался писк в моем кулачке.

— Так фея? То есть, — прищурилась я, глядя на него. – Ты понял, что я – не она?