Фея

      Первую сигарету мы докурили молча. Молчание напрягало, я не могла прятать глаза от смущения или нервозности. Взглядом прошлась по лицу мужчины и отметила большое сходство с его сыном. Правда, он был старше, мудрее, серьёзнее и более утомлён. В глазах читалась нерешительность, но Роман Евгеньевич никогда не был для меня открытой книгой, и сейчас, как никогда, его смятение, неуверенность и необходимость в разделении его чувств и проблем очень легко читались.

      — Знаешь, я не открытый человек и не трепло. Но, думаю, ты должна знать то, что я сейчас тебе расскажу.

      Мужчина докурил до фильтра и выбросил окурок в урну. Я же курила только половину сигареты. Как можно так быстро курить? Может, нервы сдают… Роман Евгеньевич сунул руки в карманы брюк и тяжело вздохнул. Он устал. Определённо, устал.

      Мне было не по себе. Что за тайны хранят эти двое? Я знаю, Миша тоскует по матери, но он никогда не упоминал её имя или то, что с ней случилось. И когда хотел открыть завесу этой тайны, был растерян и сомневался. Я могла сделать вывод, что он не помнил в силу того, что она ушла, когда он был маленький. Но также могла предположить, что он просто не знает, где она и жива ли вообще.

      Когда мы прошли к столику и сели напротив друг друга, к нам подошёл молодой официант и подал меню только мне. Роман Евгеньевич сказал, что ему как обычно, но без закуски.

      — Этот ресторан был нашим любимым. С Анной, — Анна. Теперь я знаю, как зовут маму любимого человека, который разбил мне сердце и даже не выкинул осколки. — Она обожала сюда ходить только из-за того, что мы здесь встретились в первый раз. И любила местные бургеры со стейками. Я много могу о ней рассказывать, но я позвал тебя сюда не за этим.

      Взгляд его стал жёстким, серьёзным и даже немного яростным. Гневный огонь вспыхнул в его глазах и в следующую же секунду погас. Мне стало страшно. Я уже видела эти ожесточённые карие, почти чёрные, глаза, испепеляющие тебя на месте. Но пламя погасло, стоило мне лучше всмотреться в них. Точно также было и у Миши. Стоило мне начинать понимать его, он тут же закрывал все замки на засов. Это стало его ошибкой. Вместо нормальных, здоровых отношений у меня был простой ярлык, появившийся после Нового года, когда лечение и наблюдение у врачей шло на пользу, и я стала приходить в себя, отпускать страхи и дышать свежим воздухом, не оглядываясь назад. Но он даже не имел представления о нормальных отношениях. Кажется, его отец… Впрочем, это только догадки, что его отец также ничего не знает о стабильных и здоровых взаимоотношениях. Но это только догадки. Что творилось в голове у них обоих, знали только они сами.

      — Возможно, я лезу не в своё дело, но думаю, что вам нужно рассказать всё, что хотите рассказать, а не детально упоминать что-либо или кого-либо, вводя меня в ещё большее заблуждение, — я говорила спокойно и немного неуверенно. Ещё бы я была уверенна! Когда на тебя смотрят убийственным и серьёзным взглядом, всё самообладание и весь самоконтроль катятся прямиком в ад.

      Роман Евгеньевич злобно рыкнул. Мужчина никак не шевелился, лишь лицо его исказилось. Гнев — это всё, что я могла наблюдать. Значит, я была права. Это у них с Мишей такая натура. Даже если будешь ласковым с ними, одно слово или движение, которое бередит им старые раны, и ты — труп, хотя просто пытался помочь людям выплеснуть эмоции.

      — Ты права: это не твоё дело.

      А вот это было уже грубо. Я пришла сюда, чтобы помочь человеку и хоть на какую-то долю понять, что творится в голове его сына. Узнать ответы на многие вопросы. Я хочу помочь! Но если человек не хочет идти на контакт в который раз (а это уже случается не впервые), то мне здесь делать нечего.

      — Тогда позвольте попрощаться с вами в спокойной форме. Я так поняла, я зря сюда пришла.

      Я говорила холодно и расчётливо. Я даже не поняла, что начала что-то говорить. Слова просто вырвались из моего рта: я говорила то, что думала, но совсем не позаботилась о вежливости.

      — Прости, Ирина, просто… Всё очень запутанно.

      Официант принёс виски мужчине, а я только решилась сделать заказ. Что ж, если разговор будет долгим, то понадобится хоть какая-то энергия. А от вида картинок красивой еды у меня не на шутку разыгрался аппетит. Мне советовали брать здесь мясную тарелку на гриле с вином и какой-нибудь закуской. Я выбрала жареный картофель в мундире. А вот с десертом я разгулялась: торт «Пища дьявола» и пирог Баноффи. Да уж, кажется, после этого ужина я побегу десять километров.

      — Я хочу понять не только вас, но и мотивы и поведение Миши. Я, — я запнулась на полу-фразе, пытаясь оголить чувства без кома в горле, — испытываю к нему довольно сильные чувства, чтобы просто забыть и отпустить его. Я пытаюсь понять, что такого могло случиться, почему он сделал это, почему стал отдаляться от меня именно тогда, когда я стала чувствовать себя лучше и потихоньку приходить в себя. Когда стала чаще улыбаться и уделять ему внимания. Когда избегала триггеров долгое время и стойко держалась, пока он… всё не испортил.