Фея Альп

– Да, доктор принадлежит к числу так называемых идеалистов, – сказал он, – а к ним и не подступайся ни с чем разумным. Такие люди заслуживают величайшего уважения, но все-таки они немножко сумасшедшие.

По-видимому, Валли разделяла это мнение, она серьезно кивнула головой и заметила с чувством собственного достоинства:

– Мы с мужем – вовсе не идеалисты, мы разумные люди.

Гронау отвесил почтительный поклон, выражавший его безусловное признание разумности супругов Герсдорф, и Валли осталась так довольна этим, что дружески пригласила его занять место рядом с ней на софе, чтобы с полным удобством обсудить вопрос. Гронау поместился на самом кончике софы и погрузился в поток рассуждений, предположений и вопросов. Отвечать ему не приходилось, он только удивлялся, как может человек так бесконечно много говорить! Неприятно ему не было, наоборот, он чувствовал себя как-то особенно хорошо в этом потоке речей, который ласково журчал вокруг него, причем две маленькие ручки неутомимо жестикулировали перед самым его лицом, а хорошенькая головка с черными кудряшками все ближе придвигалась к нему в пылу разговора. Под конец Гронау начал находить свое положение вполне сносным, стал основательно рассматривать свою союзницу и сделал открытие, что женская половина человеческого рода при близком рассмотрении теряет значительную долю своих отталкивающих свойств.

Наконец поток красноречия Валли иссяк, она перевела дыхание и потребовала от слушателя, чтобы он выразил и свое мнение.

– О, я согласен с вами, совершенно согласен! – поспешил уверить Гронау, убежденный, что протест все равно ни к чему не приведет.

– Очень рада, – сказала молодая женщина. – Значит, решено: вы уговорите Бенно, а я беру на себя господина Эльмгорста и заставлю его отказаться от своих прав. Муж, правда, запретил мне вмешиваться, но мужчинам всегда надо поддакивать, а делать можно все наоборот. Когда дело сделано, они преспокойно покоряются.

– Неужели мужья всегда так спокойно покоряются? – нерешительно спросил Гронау.

– Всегда! И всегда к их же благу! Я нахожу чрезвычайно похвальным горячее участие, которое вы принимаете в судьбе моего кузена, и то, что вы хотите его женить. Отчего вы сами до сих пор остаетесь холостым? Холостой человек – печальное, даже преступное явление! Ради государственного блага следовало бы запретить существование этого сорта людей. Я уже говорила Бенно в первый же раз, как увидела его, вот на этом самом месте я сказала ему, что займусь им и как можно скорее женю его, и я сдержу слово.

Гронау в ужасе сделал попытку вскочить с дивана, как будто боялся, что и для него «это место» может оказаться роковым, но Валли удержала его.

– Сидите, пожалуйста, мы еще не кончили. Вы не ответили на мой вопрос. Почему вы не женитесь?

– Ведь у меня ни кола ни двора, – ответил Гронау. – Я уже много лет кочую с места на место.

– То же делал и господин Вальтенберг, но тем не менее Эрна фон Тургау отдала ему свою руку, – находчиво возразила Валли. – Куда вы теперь поедете?

– В… Индию! – объявил Гронау, надеясь отделаться.

– Это очень далеко. Трудновато будет найти вам порядочную жену, но я посмотрю, что можно сделать.

– О нет, лучше не надо! – стал просить Гронау в настоящем ужасе.

– Что вы хотите сказать? Надеюсь, вы не питаете отвращения к женщинам и к браку?

Вопрос был задан весьма резким тоном, а личико Валли приняло такое порицающее выражение, что бедный грешник не посмел возражать и только сокрушенно опустил голову.

Это сменило гнев на милость.

– Повторяю, я займусь вами, – успокоила она его. – Только сначала надо женить моего кузена.

– Да, это главное, это надо сделать прежде всего! – воскликнул Гронау с таким энтузиазмом, что Валли пришла в восторг, увы, не подозревая, что его воодушевление было вызвано только отсрочкой.

– А до тех пор мы – союзники и вступаем с вами в заговор, – торжественно сказала она, протягивая руку. – По рукам!

У Гронау стало как-то тревожно на душе. Несколько секунд он колебался, но потом случилось нечто неслыханное: Гронау наклонился и поднес к губам розовые пальчики, правда, очень неловко, но все же это был, несомненно, поцелуй.

Последний был принят с удовольствием. Валли нашла, что медведь начинает делаться человеком. Но не успела она еще перестать радоваться, как он вдруг вскочил словно укушенный тарантулом, воскликнув:

– Ах, эти повесы! Безбожные повесы!

– Что такое? Что случилось? – испуганно спросила молодая женщина, но в ту же минуту сама увидела, что было причиной взрыва: две физиономии, одна черная, другая коричневая, прижались к оконным стеклам снаружи так плотно, что их носы совсем расплющились, и две пары черных, горящих любопытством глаз смотрели в комнату.

– Погодите! Я вам дам шпионить! – закричал Гронау, с бешенством бросаясь к окну, вследствие чего лица мгновенно исчезли.

– Да пусть себе смотрят, – спокойно сказала Валли. – Однако пора нам заканчивать, пойду посмотрю, остались ли наши влюбленные при своей идее о вечной разлуке. До свиданья!