Фея Альп

И, наконец, страшные усилия увенчались успехом: самый опасный из потоков, непрерывно подмывавший дамбу, был укрощен. Эльмгорст воспользовался глубокой выемкой в скале, чтобы дать другое направление грозному потоку, и тот пошел по указанному ему руслу. Масса воды и валунов устремилась в Волькенштейнское ущелье и со страшным грохотом, но уже не принося вреда, ринулась в бездну. Ближайшая опасность была устранена. Казалось, и непогода начала стихать, дождь перестал, ветер несколько улегся, и небо над Волькенштейном стало проясняться.

Работа на несколько минут приостановилась. Нордгейм и Вальтенберг отправились на мост, где собралась часть рабочих, чтобы посмотреть, как низвергается в ущелье укрощенный поток. Все с облегчением перевели дух, и у всех пробудилась надежда.

Только Эльмгорст стоял в стороне, отдельно от других. Он не слышал радостных восклицаний рабочих, а, перегнувшись вперед, прислушивался к каким-то звукам, доносившимся сверху и походившим на отдаленный шум моря. Он не сводил взора с вершины Волькенштейна, и вдруг лицо его стало бледным, как у мертвеца.

– Бегите с моста! – во всю силу легких крикнул он испуганной толпе. – Бегите! Спасайтесь! Ваша жизнь в опасности!

Последние слова поглотил глухой нарастающий гул, через несколько секунд превратившийся в громовой раскат. Но предостерегающий крик все-таки был услышан, рабочие обратились в бегство, они тоже почувствовали, что близится что-то ужасное, и в диком смятении устремились к обоим концам моста.

Нордгейм с Вальтенбергом были увлечены общим потоком, первый достиг уже твердой почвы, но Эрнст споткнулся на мосту и упал, мимо него и через него мчались люди, охваченные страхом смерти, и, оглушенный падением, он с минуту лежал, не в состоянии подняться. А между тем была дорога каждая секунда.

Вдруг Вальтенберг почувствовал, что его поднимает чья-то сильная рука; его оттащили на некоторое расстояние и там выпустили. Шатаясь, он ухватился за ствол дерева, которое увидел перед собой, и благодаря этому удержался на ногах.

В тот же момент в воздухе пронеслось что-то с ревом и грохотом, точно ураган, и все, что находилось на его пути, было опрокинуто и снесено. Это был вестник бури, который предшествовал фее Альп и прокладывал ей дорогу, а за ним спустилась и она сама со своего облачного трона. Все вершины, все ущелья загудели тысячеголосым громовым эхо, как будто весь горный мир рушился; скалы дрожали, земля колебалась, когда мимо проносилось страшное нечто, белое и призрачное. Это длилось несколько минут, а затем наступила мертвая тишина.

Лавина, скатившаяся с вершины горы, проложила себе путь прямо в ущелье, уничтожив все на своем пути. Могучий заповедный лес, оставленный для охраны моста, исчез, и склон, на котором он стоял, представлял собой голое, мертвое пространство, усеянное обломками. Река была запружена, ущелье до половины заполнено массой измельченного льда, из которого торчали обломки валунов и древесные стволы, а там, где смелой дугой соединял скалы Волькенштейнский мост, зияла пустота. Два исполинских боковых устоя остались на месте, другие обрушились совсем или отчасти, и на них еще висели железные брусья, согнутые и искореженные, как тонкие тростинки; все остальное лежало в бездне. Неукротимая фея Альп отомстила за себя: гордое произведение человеческих рук превратилось в груду обломков у ее ног.

Глава 24

Страшная катастрофа вызвала невообразимое смятение. В первые минуты никто не мог понять, что, собственно, произошло, когда же это наконец стало ясно, все бросились помогать пострадавшим. Если бы не предостерегающий крик главного инженера, дело кончилось бы гораздо хуже; в момент катастрофы на мосту уже никого не было, но многие, опрокинутые страшным давлением воздуха, лежали на земле оглушенные, другие пострадали от летевших камней и осколков льда; однако убитых, по-видимому, не было. Все уцелевшие поспешили на помощь остальным. Сначала поднялась суматоха, растерянная беготня и крики, никто не знал, с чего начать, пока более рассудительным не удалось организовать остальных.

Зато в толпе, образовавшейся в стороне вокруг одного тяжелораненого и все растущей, царила тишина. Инженеры, рабочие – все теснились рядом, лица выражали растерянность, и от одного к другому перебегал шепот, точно огонь по зажигательной нити:

– Сам Нордгейм? Бога ради, скорее доктора!

Действительно, это был Нордгейм, он лежал на земле в крови, без сознания, почти без признаков жизни. Казалось, он успел уже достичь безопасного места, как вдруг его ударило железным обломком от решетки моста и сбило с ног. Эрна и Вальтенберг хлопотали около него, им со всех сторон предлагали помощь; наконец круг расступился, чтобы пропустить главного инженера с доктором Рейнсфельдом.