Фея Альп

— Мастер Хрон, господин все подле фрейлейн! Он совершенно не отходит от нее.

— Да, чистое горе! — пробурчал Гронау — Влюблен по уши! И нужно же было случиться такой оказии в этой проклятой Германии, после того как мы изъездили все части света! Боюсь, что когда мы опять пустимся в дорогу…

— То мы возьмем ее с собой! — докончил Саид, которому такой исход казался в высшей степени простым и удобным.

— Неужели ты не можешь отделаться от своих африканских понятий? — прикрикнул на него Гронау. — Здесь не принято так, без всяких церемоний, увозить с собой дам: надо сначала жениться.

— Ну, так мы женимся! — объявил Джальма, вполне сходившийся в этом пункте со своим товарищем.

— «Мы»! — крикнул Гронау, возмущенный таким смешением понятий. — Благодарите Бога, что вам нет надобности жениться, потому что от такого несчастья да сохранит небо всякого христианина.

— О! Мастер Герсдорф женат! — сказал Саид, указывая на адвоката, на руке которого повисла прелестная маленькая жена с розовым личиком. — И это очень хорошо!

— Да… очень хорошо! — согласился и Джальма к большому негодованию Гронау. Он обозвал обоих повесами и решительно запретил им разговаривать о женитьбе. Сам он давно уже знал, как обстоит дело у Вальтенберга.

Между тем последний со своей дамой и Герсдорф с женой смешались с веселой толпой. Эрна с детских лет знала большинство из этих людей. Валли захотела познакомиться с ними и заставляла представлять ей и старого, и малого, болтала с каждым и делала презабавные попытки говорить на их диалекте, которого сама не понимала.

Бенно и Алиса шли за ними медленнее. Доктор был совершенно безмолвным кавалером, он не проронил ни слова и только бросал почтительно-робкие взгляды на даму, шедшую с ним под руку. А между тем сегодня она вовсе не представлялась ему такой неприступной аристократкой, как при первой встрече. В легком светлом платье и соломенной шляпе с цветами Алиса казалась удивительно простой и милой, это была самая подходящая рама для нее, если бы только ее лицо не было так бледно. Она видимо робела, очутившись среди толпы народа; когда же с площадки, где танцевали, донеслись веселые крики, она остановилась и нерешительно взглянула на своего спутника.

— Вам страшно? — спросил он. — Так вернемся.

— Это от непривычки. Ведь эти люди, наверно, не дурные.

— Нет, совсем не дурные! — подхватил Бенно. — В наших волькенштейнцах нет и следа грубости, могу засвидетельствовать: я довольно давно живу с ними.

— Да, уже пять лет, говорил Вольфганг. Как же вы выдерживаете?

— Это вовсе не так страшно, как вы думаете. Я веду здесь, правда, очень уединенную жизнь, подчас она бывает даже тяжела, но приносит и немало радостей.

— Радостей? — недоверчиво повторила Алиса, поднимая на него глаза, большие карие глаза, которые опять привели доктора в такое смущение, что он позабыл ответить.

Вдруг в толпе произошло движение: Рейнсфельда заметили только теперь, потому что он пришел через гостиницу, и тотчас окружили плотным кольцом.

— Доктор! Наш доктор! — послышалось со всех сторон. Вслед затем двадцать-тридцать шляп разом слетело с голов, и столько же загорелых рук протянулось навстречу молодому врачу. Старые и малые теснились к нему, каждому хотелось получить от него привет, поклон, каждый желал поздороваться с ним. Эти люди положительно пришли в восторг, увидев своего доктора.

Рейнсфельд озабоченно посмотрел на свою спутницу, он боялся, что давка испугает ее, но Алиса, казалось, напротив, с удовольствием смотрела на бурные овации. Она только немножко крепче оперлась на его руку, но лицо ее повеселело.

Едва доктор успел объяснить поселянам, что его дама хочет посмотреть на танцы, как все стремительно бросились очищать им место, образовалась целая процессия, которая двинулась к площадке для танцев. Ряды зрителей были без всяких церемоний раздвинуты, явился стул, и через несколько минут Алиса уже сидела в самом центре шума и веселья Ивановых танцев; по правую и по левую ее руку, подобно почетному караулу, разместились парни, заботясь, чтобы танцующие пары, пролетая слишком близко, не задели барышню.

— Кажется, они очень любят вас, — сказала Алиса. — Я никак не думала, чтобы крестьяне так ценили своего врача.

— Обычно они и не ценят его, — ответил Рейнсфельд. — Они видят во враче человека, которому надо платить, и избегают обращаться к нему за помощью. Но между мною и волькенштейнцами совсем исключительные отношения: мы вместе пережили тяжелые времена, и они ставят мне в заслугу то, что я не бросил их в беде и иду без различия ко всем, кто только во мне нуждается, хотя многие могут отблагодарить меня только пожеланием «Да наградит вас Бог!» В народе такая бедность, что, право, нельзя всегда думать только о себе, по крайней мере, я не могу.

— Да, я знаю, — отозвалась Алиса с необыкновенной живостью. — Вы тогда не думали о себе, когда дело шло о выгодном месте, Вольфганг говорил об этом, когда вы были у нас.