Фея Карабина

После чего принимает эстафету депутат от нашего округа (квадратные челюсти, энергии хватит на длинную дистанцию) и сразу же берет максимальную скорость.

– Таким людям, как я, выпало трудное счастье идти за героями вашего поколения…

И пошло-поехало: про почтение, с которым власти должны относиться к достойным почтения, попутно отметив, что прошлое правительство чтило их недостаточно. Но терпение, друзья мои, теперь мы – с вами, мы взялись за рычаги, и не пройдет и года, как все, кто трудился на славу нашей прекрасной Родины, смогут заняться садоводством на Балеарских островах, ведь они того заслужили, и «Родина считает это своим долгом» (вкратце). Крики «браво», одобрительные кивки, румянец на щеках старого Калоша, едва не случившееся бисирование, и слово передается госсекретарю по делам пенсионеров, светловолосому молодому человеку в костюме-тройке и безупречном проборе, менее широковещательному и лиричному, чем депутат, но зато гораздо более математическому. Его зовут Арно Лекапельер. С первых же слов его стало ясно, что любимый конек Арно не политика, а администрирование, что он с колыбели настроен на поддержание устоев. Человек – прямоходящее животное, приспособленное к последовательному продвижению вверх, и, видимо, ноги Арно Лекапельера запомнили все те ступеньки, которые смог преодолеть их владелец от ясель вплоть до поста, занимаемого в настоящий момент. Он начал свой спич с того, что порадовался полной автономии сегодняшнего медализируемого (читай: «Хоть ваш Калош и не может больше мастерить шузы, но шнурки пока что завязывает»), с удовлетворением отметил его окружение (молодец, Стожилкович!) и со своей стороны выразил сожаление, что «картина подобного счастья еще недостаточно широко распространена».

– Но государство и его институты призваны восполнить человеческую слабость и несостоятельность, беря на себя заботу о тех гражданах преклонного возраста, кто в силу жизненных обстоятельств оказался перед лицом безнадежного, а порой и деградирующего одиночества. (Вот так.)

Нет, этот Арно Лекапельер шутить не любит. Странная у него манера разговаривать. Я бы сказал «внимательная». Да, так и есть, он говорит, как обычно слушают, он испускает слова и прислушивается к тому, как они проникают в мозги аудитории. И что же он говорит собравшимся старикам? А говорит он им вот что: как только почувствуете, что вы стали туго соображать или слишком сопеть, взбираясь домой по лестнице, любимые мои старикашечки, не ждите, пока потомки сбросят вас с пальмы, ступайте прямиком ко мне, я уж вас ублажу. Если же вы сами не сможете определить свою «степень автономности» (он решительно настаивает на этой формалиновой формулировке) – доверьтесь диагнозу надомных медсестер, любезно посылаемых пенсионерам государством и муниципалитетом. Они распределят вас (так, и еще раз так!) по наиболее соответствующим вашим запросам ЗЛПВ.

Как только понимаешь, что ЗЛПВ обозначает Заведение для Лиц Пожилого Возраста, яснее становится суть речи неотразимого Арно Лекапельера. Да это же просто-напросто реклама богаделен! Случайно наши взгляды скрещиваются. (Если ты воображаешь, милейший мой Арно, что получишь наших стариков, – ты не прав…) Я чувствую, как его глаза вслушиваются в мои мысли. Нечасто я видел такой внимательный взгляд. И внешность у этого парня тоже незаурядная. Пробор действительно режет его пополам, как проволока куб масла. Линию пробора продолжает прямая линия острого носа, она дорезает лицо на две части и восклицательным знаком падает в ямку жирноватого раздвоенного подбородка. В целом получается странный коктейль. Непреклонная гибкость. Прикрытая жирком мускулатура светского спортсмена. Должно быть, недурной теннисист. А также бриджист с небольшой склонностью к блефу. Не нравится мне этот Арно Лекапельер. Совсем не нравится. И мысль о том, что он – начальник пенсионеров всей страны, меня сильно беспокоит. Я хочу одного – как можно быстрей увести отсюда своих стариков. Я как наседка Я чую лису. Нет, дорогой Арно, я ни за что не пущу тебя в свой курятник. Старички мои, и только мои, понял? И единственная надомная медсестра для них – я. Вот так-то!

Пока я предаюсь своей паранойе, кругленький мэр снова выдвигается вперед. Он прикалывает к трепещущей груди Калоша медаль «Пятьдесят лет службы». Фотовспышка, моя сестричка Клара снимает, фотоаппарат строчит, как пулемет, запечатлевая Калоша, ликующую толпу, официальных лиц при исполнении, Клара перезаряжает свою «лейку» со скоростью Рэмбо, она вся сияет оттого, что может полностью отдаться своей фотострасти.

Поцелуйчики, объятия, слезы Калоша (только б эта радость не сократила ему жизнь), поздравления… Чуть в стороне от всей этой кутерьмы Жереми, юный мастер по изготовлению фальшивых бумаг (вообще-то именно он стоит у истоков всей этой церемонии), молча размышляет о Могуществе и о Славе.

11