Фея Карабина

Ведь теперь я понял, я понял благодаря тебе, что Джулия бессмертна! Раз они так разгромили ее квартиру, значит, ее саму они схватить не смогли, если они набросились на мебель, то, значит, она выскользнула у них из рук, и это совершенно неудивительно при ее тренировке неуловимой искательницы приключений. Я сам не могу заманить ее в койку. Скажи Ему от моего имени, Верден, что наступит срок и Он мне дорого заплатит за это чувство облегчения! И раз уж ты к Нему собрался, передай еще, что Он мне дорого заплатит за грипп твоей маленькой Камиллы и за то, что Он провел тебя живым сквозь пять лет стального шквала, а напоследок дал последний залп (о Всесильный Эстет!) – эпидемию гриппа-испанки и убил твою девочку, доченьку, малышку, ради которой ты так хотел остаться в живых!

Вот такие пламенные речи я возносил из везущего меня к Вердену такси Тому, кто, если существует – доказывает, что, как некоторые и подозревали, основа мироздания – дерьмо, а если не существует, а следовательно, не виноват, то оказывается еще полезней, ибо Он такой же козел отпущения, что и я, ни в чем не повинен – но за все отвечает. Дворники гоняют потоки воды по лобовому стеклу. Можно подумать, что они – наш единственный способ передвижения. Шофер, как и я, недоволен Всевышним. Он считает, что этот потоп явно не по сезону и, наверно, Этот там со своими ангелами принял лишнего!

– Остановите!

Я крикнул так громко, что таксист ударил по тормозам и машина картинно развернулась под потоком дождя.

– Да вы что, так вас разэтак?

– Подождите секунду!

Я ныряю в дождь и бегу к маленькой скрюченной фигурке возле извергающейся водосточной трубы.

– Жереми! Ты что здесь делаешь?

Стоя на коленках посреди потока бьющей прямо в глаза воды, которая рвет из трубы так, как будто взорвалась нефтяная скважина, этот парень оборачивается ко мне и говорит:

– Не видишь, что ли, бутылку наливаю.

Абсолютно спокойным голосом, как будто у нас с ним встреча была назначена под этой водосточной трубой.

– Последняя бутылка Вердена, розлив этого года, Бен, ему надо взять ее с собой.

Оголтелое бибиканье таксиста.

– Да брось ты, Жереми, простудишься!

Руки у него синие, а бутылка наполнена едва наполовину.

– Все из-за этого хрыча из магазина! Пришлось купить полную бутылку и вылить. Даже воронки не мог одолжить, гад!

«Хрыч» – это владелец молочного магазина напротив. Он как раз подозвал жену-кассиршу, всех своих (двух) покупателей, и теперь они всем коллективом ржут, стоя у двери. Таксист мой тоже, видимо, соскучился и, опустив стекло, присоединился к веселью:

– Извините, а это впереди хирургическое или психиатрическое отделение?

Вот так всегда: человек злится на себя, а отыгрывается на других. Поэтому в три нырка я обхожу такси и сую сто франков прямо в хохочущую глотку.

***

Медсестры приемного отделения решили, что к ним высадился десант аквалангистов.

– Но в таком виде туда нельзя!

Они бегут за нами, мы бежим от них. Вряд ли нас что-нибудь остановит.

– Вы же накапаете!

– Скажите спасибо, что ласты сняли! – отвечает Жереми. Потом мне: – Туда, Бен, давай ходу!

Девицы отстают и сдаются. В глазах у них предстоящий кошмар уборки.

– За угол и в конец коридора, – заявляет Жереми.

Мы поворачиваем за угол, но посреди коридора наталкиваемся на небольшой митинг. Громче всех выступает человечек в белом халате, его голос мне знаком: это хорошо поставленный голос, который умеет вопить хладнокровно:

– Вы десятый день держите ее на наркотиках, Бертольд! Вы превратите ей мозги в белый соус, я точно вам говорю!

Он тычет пальцем в багроволицего высокого врача, а кивает в сторону палаты, где на белой койке лежит нечто, оплетенное разноцветными щупальцами.

– А я вам повторяю, что, если ее резко разбудить, она просто подохнет! Так рисковать я не могу, Марти!

(Марти! Это маленький доктор, он год назад, когда Жереми взорвал свою восьмилетку, пришивал ему палец.)

– Да вы задницу свою бережете, Бертольд, волнуетесь за свое насиженное место! Если она когда-нибудь проснется после всего, чем вы ее накачали, то вряд ли отличит вашу голову от яиц!

Медики обсуждают дозу лекарств. Остальные белые халаты – видимо, студенты или ординатура. Атмосфера накалена настолько, что они не осмеливаются смеяться даже в душе.

– Пошли вы к черту, Марти, в конце концов, насколько мне известно, это не ваше дежурство!

– Было б мое дежурство, я б вам туалеты мыть не доверил.

На этой стадии в терапевтическую беседу вмешивается Жереми, стоящий в луже воды с неизменной бутылью в руке:

– Да свалите, наконец, с дороги, что, кроме вас, всем делать нечего!

Немая сцена. Марти оборачивается:

– А, это ты!

Он берет парня за руку так, как будто они виделись вчера, быстренько осматривает палец и говорит:

– Надо же, вроде срослось. Какой очередной сюрприз ты нам готовишь? Двустороннюю пневмонию?

Странно, но Жереми показывает ему свою тару:

– Доктор, мне бы наклейку на эту бутылку.

Потом:

– Там в конце коридора у нас старый друг умирает. Не сходите с нами?

***