Фея Лоан (СИ)

О землянине он даже не подумал. Это недоразумение, по его мнению, не стоило ни мысли, ни тем более времени на репрессии. Муравей остался в своем муравейнике, а птицы полетели дальше.

Часть вторая

Глава 32

Две недели Семен лежал и смотрел в стену. Он дышал через раз, почти не мог двигаться из-за боли во всем теле, но физическое мучение было ничто по сравнению с тем, что делалось в его душе.

С того момента как мужчины принесли его в дом, уложили на постель и обработали раны, он ни сказал, ни слова. Да и не видел он никого, с кем бы хотел говорить. И не о чем было болтать, не зачем. Перед его глазами стояла Фея, которую уносили прочь от него на плече, как какую-то одалиску. Он видел вновь и вновь как она тянет к нему руку, слышал опять и опять протяжный зовущий до гнетущего отчаянья голос любимой.

Ребята выхаживали его, пеняли за упрямое нежелание разговаривать и вставать, есть. А он не мог понять, зачем ему это, если ее нет, а значит и его тоже. Только боль, будь она неладна, напоминала ему о том, что он жив и заставляла мучиться от непонимания, к чему он выжил.

Ему до слез было обидно за собственную слабость, за то, что не смог удержать ее, не подумал, что некоторые родители хуже врагов, что не всем нравятся такие как он и понятно мало кому захочется иметь зятя обычного промысловика с длинным и не очень праведным послужным списком за спиной. А скорей всего дело всего лишь в том, что они с Феей из разных миров как из разных измерений, вот родственник ее и взъелся. В том, что родственник, Семен не сомневался - этот похож был на Фею, как она на него, и столь же непохож. Живая, наивная девочка и каменный истукан плохо складывались, но черты лица типичные для того и другой не оставляли сомнений.

День за днем, ночь за ночью промысловики выхаживали его терпеливо и настойчиво, заставляя жить, отпаивали настоями и отпаривали в бане сведенные мышцы.

Кровоподтеки спали, раны затянулись, сломанные кости срослись. Но сердце по-прежнему кровоточило, душа не давала покоя, рвалась к Фее, а память беспрестанно отщелкивала моменты их жизни, путь короткой, пусть бурной и неправильной, но прекрасной как самая романтическая сказка.

Тий, йиа - мэстэ, - слышался как наяву голосок любимой девочки, ее тихий смех. И мерещился ласковый и полный смущения взгляд ее изумительных глаз, аромат волос и кожи.

Только этим Семен и жил, а все остальное проходило мимо незамеченным.

Пережить полет было нелегко. Выдавливать улыбки и спокойно смотреть на отца, что разлучил ее с Семеном, было невыносимо. Но порой еще более тяжело понимать правоту отца и чувствовать недовольство землянином. То, что он не сделал ее своей женой, вызывало в Эйфии вполне резонные ответы на все вопросы: он либо не мужчина, либо не захотел ее. Значит, она не нужна ему, а он ей.

И все же сомнения оставались. Эя понимала, что у землян и флэтонцев разное мышление, разный менталитет и возможно именно в этом кроется истинная причина несуразностей произошедшего. Единственный кто знал землян и мог не просто поделиться информацией, но и понять Фею, помочь разобраться во всем, была мама.

В первый же день после прилета Эя заперлась с Аленой на половине сегюр-мэно и подробно рассказала все, что с ней случилось.

- Девочка моя, - обняла ее женщина с улыбкой. - Да ты влюблена. И судя по твоему рассказу, твой мужчина так же влюблен в тебя. Если это так, вы встретитесь, верь мне. Если прав отец, то не стоит и горевать - ты забудешь своего избранника, а нет - он найдет тебя.

- Как, мама?

- Не знаю. И кстати, - Алена разлила фэй по чашкам и пододвинула одну дочери. - То, что твой… Семен, да? Не тронул тебя, говорит лишь за мою версию, а не за отцовскую и ничего больше не значит.

- Мама, но как же мне быть? Он там, я здесь. Отец слышать о нем не хочет, запретил под угрозой стерилизации памяти о нем вспоминать.

- Это он может. А вообще, сложный вопрос и ответ на него в тебе самой. Но предлагаю тебе успокоиться, отдохнуть после всей этой волнительной истории и только тогда решать.

- Решать кто он мне? Я признала его мужем.