Фея Лоан (СИ)

-  Я нарушила клятву, пошла против своего Бога и отца, подвела семью, брата. Оскорбила жениха, папу. А еще, теперь к довершению всех бед я еще и жена твоего брата, монторро, землянина. Мои узнают, будет большой скандал. Семена могут убить. Мне бы должно рядом с ним теперь быть, но здоровье требует и долг дочери, связаться с базой флэтонцев, поставить семью в известность о моем местоположении, смене статуса. Предчувствую какая буря разыграется. Где наши, я не знаю, и что делать - тоже. Лучше для Семена, чтобы я забыла свою семью, у меня теперь один долг самый главный - он, но я не стану достойной женой если не получу допинг и-цы, я стану слабой и больной. Получается замкнутый круг… Хорошо, что ты не понимаешь, что я говорю, иначе бы к моим проступкам добавился еще один: жалобы, как проявление слабости, и откровения на счет Семена и нашей жизни, как недоверие ему, как мужчине и мужу, способному постоять за себя и за меня, решить наши проблемы.

Илья покивал, будто все понял и откланялся, спеша в свою комнату, чтобы записать новые слова из языка Феи. Девушка же решила поговорить с Семеном и попытаться ему хоть что-то объяснить. Илья же ее понимает немного? Значит, Семен тем более поймет.

Колмогорцев дрова колол до исступления. Хак-хак, бум, - только и слышно. Прохорыч на завалинке сидел, трубкой попыхивал и хитро в спину мужчины смотрел.

- Пожалуй, баню сегодня натопим. Ты как, Семен?

- Положительно.

- У меня венечки липовые припасены, хворь любую как рукой сымет. И кваску поставили, ядрен получится. Петро туда вместо мяты хмеля кинул с дуру-то. Пропаришься, кваску хлебнешь и почитай, заново народился.

- Угу.

Хряк-с, бум. Только поленья летят.

- Н-да-а, говорлив ты паря, - протянул Прохорыч, то ли осуждая, то ли сочувствуя.

Эйфия во двор вышла, удостоилась хмурого старческого взгляда и смущенно потупилась: неласков отец Семена, да и сам на нее внимания не обращает, ерундой какой-то занимается, весь в работе. Торс голый, от мощного тела пар валит, а штуковина в его руках дерево крошит. Фея потопталась, напомнила себе что флэтонка, а значит должна быть смелой, и подошла. Поймала падающее полешко налету из-под топора подхватив, разглядывать начала, не услышав окрик старика:

- Сема, сторожись! Зашибешь барышню!

Колмогорцев дернулся испугавшись, промахнулся, ударив по чурбаку наискось, и чуть не снес поленом девушку. Та, как ни в чем не бывало с деревяшкой стоит, на Семена смотрит.

-  Дерево,- показала на полено. - Не жалко вам его тратить попусту? Губите сокровище свое. Они же вашу атмосферу поддерживают, чистят ее, энергетику и биополе стабилизируют.

- Что ж ты под руку-то лезешь?! - не сдержался Семен, повысил голос. - А если бы в лоб прилетело?! От тебя бы только имя и осталось. В памяти!

Фея испуганно отшатнулась, полено положила поспешно на снег и давай тараторить:

-  Я же ничего. Я просто считаю этот материал слишком дорогостоящим и неправильно вами использующим.

- Уйди, а? - поморщился мужчина, разозлившись на себя за крик на нее. Нет, только ее из головы выкинул, минут пять не думал, и вот она, здравствуйте, да еще под поленья лезет!

- Уйтит? - Эя отступила, понимая, что ее гонят. Растерялась, смутилась: зачем пришла? Чтобы Семен на ней плохое настроение сорвал? Взгляд на штуковину в его руке упал, на дерево, разрубленное и страшно стало: сейчас и ее так же, чтобы не подходила когда не просят. Но разве так обращаются со своей женщиной?

Эйфия чуть не расплакалась. Развернулась и бежать в дом.

- Фу ты, - вздохнул Колмогорцев виновато ей в спину глядя: напугал девочку, наорал. Чему удивляться, что медведь такой ей не нужен?

- Да-а, Сема, кавалер-то ты тот еще, - усмехнулся Прохорыч. - Я и то по-молодости за своей Пелагеей с топором не ухаживал, а уж какой затейник был, тебе-то нечета.