Фея с Воробьевых гор

Начальники этих катков за голову схватились: они совершенно не понимали, как это произошло! А потом сообразили, какую выгоду могут получить, и немедленно стали продавать билеты всем желающим покататься на коньках среди жаркого лета.

Сначала в залы набежала детвора. (Не у всех же дачи есть, и не все родители смогли в лагеря или в деревню детей отправить!) Потом потянулась молодежь, а потом и спортивные старики и даже молодые бабушки.

Билеты стоили дешево, и было так хорошо сначала всласть покататься, а потом, отдыхая, сидеть на трибунах в прохладном зале, пить квас, “Чебурашку” или Кока-колу, лизать мороженое, а потом снова скользить на коньках...

Многие на этих ледовых аренах ухитрялись целый день проводить, потому что на улице такая жара стояла в это лето, что дышать было нечем.

Тут завязывались новые знакомства, возникали новые дружбы, кто-то с кем-то ссорился, кто-то наоборот мирился, а несколько молодых пар подали заявления в ЗАГС и стали готовится к свадьбе.

Фея радовалась и даже в ладоши хлопала, видя какое удачное чудо она сотворила.

Но недолго музыка играла. Начальники быстро сообразили, как можно извлечь максимум пользы для себя. Они вскоре повысили цены на билеты. А потом догадались, что половину денег они могут вообще в банк не сдавать, а себе присваивать... Поэтому взяли и еще цену повысили!

В результате дети, студенты и старики уже не могли покупать дорогие билеты, а богатых людей в такую жару в Москве не удержишь — они все уже давно на Канары улетели, и поэтому крытые катки опустели...

— Ах, люди! Ну, что за мошенники! Такое чудо испоганили!

Фея рассердилась. Искусственный лед испарился. А начальники-воры куда-то исчезли. Говорили, правда, что их посадили в тюрьму, но я в этом не очень уверена.

— А ты можешь сделать так, чтоб все были честными? — спросила я.

Фея вздохнула:

— Это даже мне не под силу...

Она хотела еще что-то добавить, но не успела.

Сзади нас раздался голос:

— Вот-вот! Стоит ли после этого дружить с людьми и помогать им?!

Я обернулась. Сначала никого не увидела, а потом...

...Как-то совсем ниоткуда, ни из чего, перед нами появилась высокая стройная красавица с пронзительным взглядом черных глаз на бледном прекрасном лице, пышные черные локоны ее спускались до плеч, а чтоб они не падали на лоб и лицо, их поддерживала золотая диадема, усеянная драгоценными каменьями...

Я уже начала привыкать к чудесам и хотела протянуть руку красавице. Но нечто — очевидно, интуиция! — помешало мне радостно приветствовать неизвестную гостью: что-то опасное чудилось в ней. Какая-то неведомая угроза исходила от нее...

Фея встретила ее сурово:

— Зачем пожаловала?

— Проведать! Тем более, что мы сто лет не виделись...

— И еще бы сто лет не встречаться! От тебя так и жди каверзы!

— Странно!.. — засмеялась гостья. — Мы ведь в родстве!.. А родню так не приветствуют!

— Уходи! — спокойно сказала Фея.

— А, может, я ревную?.. Противно мне, сестрица, как ты с этой гусыней-подружкой вино драгоценное попиваешь!.. — она повела рукой в мою сторону. — Люди! Ничтожества! — хихикнула она насмешливо. — Ты их любишь больше, чем свою родню. То Шекспиром восхищалась, то у Сезанна уроки живописи брала, с Колумбом зачем-то потащилась путешествовать, кого-то с риском для себя спасала!.. А уж о твоей дурацкой необъяснимой любви к Москве и москвичам и говорить нечего!..

— Уходи, пожалуйста! — прервала ее Фея. — И больше не появляйся в моем Замке!.. Мы всегда будем противниками — ты любишь Зло, а я Добро...

— Людей доброта только портит!..

Алые губы красавицы сжались в синюю полосочку, нос вырос и стал крючком, черные кудри превратились в всклокоченные космы, лицо избороздили морщины, только глаза светились и опаляли, как раскаленные угли. Показалось: платье на мне сейчас вспыхнет...

— Ты еще пожалеешь, что не соизволила мою дочь взять к себе ученицей! Сто раз пожалеешь!..

— Уходи! — резко встала Фея.

Старая карга захохотала, на прощанье ожгла меня и Фею опасным взглядом, завертелась юлой и превратилась в черную-пречерную птицу...

А черная, как уголь, птица с шумом взмахнула крыльями, взлетела, и вдруг превратилась в белоснежную голубку и исчезла в небе.

Это странное превращение черного в белое меня почему-то испугало больше всего. Я похолодела, словно нам угрожала какая-то неведомая беда...

— Пустое! — сказала мне Фея. — У нее злости много, да у доброты сил больше!

И вот тут, именно в этот раз, она подробнейшим образом рассказала мне о том, как давно и безуспешно она ищет себе смену — юную будущую Фею, которая примет от нее эстафету любви к людям.

— А почему ты ее дочь в ученицы не хочешь взять?

— Да ведь у дочки наследственность какая ужасная! Ты же видела, как она пышет злобой... — отмахнулась Фея.

***

Возвращаясь от Феи, я поскользнулась на банановой корке. (Столько в городе банановых корок валяется, словно мы в Африке живем, а не в Москве!). А, возможно, не банановая корка виновата, а это были козни той злой ведьмы?