Фея с золотыми зубами

– Вы разозлились? – предположила Зоя.

– Конечно, нет, – с грустью ответила Оля, – я обрадовалась. Мне всегда хотелось иметь маму, Эллой я искренне восхищалась с пеленок. Нет, услышав ее рассказ, я стала обожать маму. Она ведь могла оставить меня, отказаться, но не сделала этого.

– Вы знаете всю правду про Варенкиных, – произнесла Зоя, – расскажите.

Оля смахнула с кассы невидимую пыль.

– Элла была очень аккуратна. В тот день она тщательно заперла дверь. Отлично помнила, как повернула ключ и подергала створку. Она всегда так делала, и дома тоже. Когда случилось несчастье, Элла практически поселилась у Раисы, мне она сказала: «Олечка, я не могу оставить Варенкину и не хочу, чтобы убийца Настеньки ушел от наказания. Я его найду».

Ольга потерла лоб рукой и продолжила рассказ.

Элла отлично знала порядки в доме Варенкиных, посторонних людей в квартире не бывало. Отец и мать Насти очень не хотели, чтобы чужие увидели богатое убранство дома: мебель, картины, ковры, посуду. Внутрь не пускали ни слесаря, ни водопроводчика, у Варенкиных был свой мастер, хмурый Петр, который приходил по любому вызову. Элла несколько раз сталкивалась с ним, но тот лишь кивал на вежливое «здравствуйте» и занимался своим делом.

Узнав, что дверь не взломана, Элла рассудила так: ее открыли ключом. А кто имел ключи? Отец, мать и гувернантка. Ключи Игната обнаружились в его вещах, Раисина связка была на месте, а Элла имела на руках свои. Ни мать, ни отец к похищению не причастны, единственным подозреваемым остается Элла. Мысль о том, что ее могут посчитать виновницей смерти Настеньки, была для гувернантки невыносимой. Трубецкая-то знала правду, она ни при чем. Но как могли попасть ключи в чужие руки? Ну, предположим, некто незаметно вытащил их из сумки Раисы, но как потом положил назад? Был еще один настораживающий факт, свидетельствовавший о виновности Эллы. В детской ничего не сдвинули с места, похоже, Настя не сопротивлялась, спокойно ушла с преступником. Или она сама добралась до все же не запертой Трубецкой двери? Куда ни кинь, везде клин для Эллы.

Бедную женщину осенило спустя месяц после смерти Насти. С ключей можно снять копию! Трубецкая купила справочник «Вся Москва», составила список всех точек, где сидели специалисты по обточке болванок, и начала методично обходить их, демонстрируя свою связку.

– Представляю, сколько времени она на это потратила, – вздохнула я.

– Уж не один день, – кивнула Оля.

– Действовала она правильно, – одобрила «оперативно-разыскное» мероприятие Зоя, – но я очень удивлюсь, если узнаю, что она нашла мастера. В советские годы в продаже имелось считаное количество разновидностей замков, большая часть из них легко открывалась шпилькой или остро заточенной железной пилкой для ногтей.

Пилка для ногтей. Почему меня царапнули эти слова?

– А вот и ошибаетесь! – воскликнула Оля. – Варенкин раздобыл редкие для Москвы тех лет ключи фирмы «Anpex», английского производства. Болванок для них в столице не сыскать, и Элла надеялась, что слесарь, который выполнил заказ, хорошо запомнил клиента.

Гувернантка долго бродила по рынкам, подвалам и мастерским с вывеской «Металлоремонт», показывала везде ключи и спрашивала:

– Можете сделать копию? Потеряли одну связку.

Везде она слышала один ответ:

– Нет болванок.

Элла почти отчаялась, но вдруг в очередной точке пожилой мастер сказал:

– Ну надо же, «Anpex», че опять посеял и не побоялся признаться?

– Кто? – насторожилась Элла.

Мастер рассказал, что к нему обратился подросток с просьбой сделать копию ключа. Мальчик умолял помочь, говорил, что его убьют, если узнают, что уникальный замок придется сменить. Мужчина пожалел школьника и попросил своего приятеля-токаря выточить на станке копию.

– И давно это было? – затаив дыхание спросила Трубецкая. – У вас сохранилась квитанция? Не подскажете, как зовут мальчика?

Дядька ответил:

– Давно он прибегал, а квитанцию я не оформлял, рубля с сироты не взял.

– Откуда вы знаете, что ребенок сирота? – не успокаивалась Элла.

Мастер поднял очки на лоб.

– Так в одной квартире живем. Сосед он мой, мается с матерью-алкоголичкой, отца нет. Отыскался родственник, который его на воспитание взял. Славка к нему переехал. Сколько лет парню было, не скажу, может, тринадцать-четырнадцать. Помню, вышел на кухню, а он во всем новом стоит: брюки, рубашка, свитер и часы на руке. Увидел меня и говорит: «Дядя Толя, меня один человек усыновить хочет. У них с женой детей нет, а денег много. Боятся в старости одинокими остаться. Во, чего мне накупили!»

Помнится, я удивился и предостерег его:

«Славик, обычно усыновляют совсем маленьких, подросток никому не нужен. Верни мужику подарки и держись от него подальше».

А он мне в ответ: «Дядя Толя, он мамин брат. Они разругались, когда мамка квасить начала, и не общались. А теперь он про меня вспомнил, все-таки родня, а не посторонний».