Фея Семи Лесов

Он наклонился и заглядывал в дверную щелку, но, поскольку я стояла, прижавшись к двери, то граф мог увидеть только пустую комнату.

– Тысяча чертей, хватит прятаться! Он сказал это так громко, что я испугалась. Слева послышались еще чьи-то шаги.

– Монсеньор, говорите тише, иначе, честное слово, вы и себя, и ее скомпрометируете, – сказал чей-то голос. Я догадалась, что он принадлежит герцогу д'Эстергази.

– Плевал я на компрометацию! Меня сейчас больше занимает то, что эта красотка куда-то улизнула из своей комнаты!

– Может быть, она у королевы?

– Черта с два! У Туанетты я был, Сюзанны там нет. Ты точно знаешь, что это ее комната?

– Да, монсеньор, я сам видел, как она сюда заходила.

– Чудесно! Эта свеженькая прелесть становится ловкой шлюхой. Не иначе как она убежала к какому-нибудь своему ухажеру, решила, что два любовника – это лучше, чем один. А я еще думал, что в нее можно влюбиться…

Я была готова распахнуть дверь и вцепиться этому негодяю в физиономию: меня удерживало лишь желание поскорее избавиться от сегодняшнего графского посещения.

– Да, я был глуп, полагая, что она какая-то особенная. Все женщины – потаскухи, д'Эстергази. Даже такие юные прелестницы, как эта…

«Ага! – подумала я, дрожа от гнева. – Я, значит, потаскуха! А ты-то кто?»

– Монсеньор, неужели вы думаете, что кто-то из аристократов осмелился бы, зная, что именно вы заняты с этой дамой, перейти вам дорогу?

– Еще бы! Поклонников ее красоты сколько хочешь… Я разогнал их, как мог, но разве уследишь за всеми? Я знаю, в это дело вмешался герцог де Шуазель, этот сопляк… Я видел, как он поглядывал на нее и как она строила ему глазки.

Мне хотелось расхохотаться. Герцога де Шуазеля я вообще сегодня не видела… Поистине, как глупы мужчины!

– Пойдем, д'Эстергази, здесь мне уже ничего не добиться. Черт возьми, придется эту ночь провести у жены.

– Ваша супруга будет очень рада, монсеньор. Ей редко выпадает такая честь.

– Бр-р, еще бы я бывал у нее часто! Эта исплаканная фурия! Чего бы я ни дал, чтобы она была менее требовательна к тому, как я исполняю свои обязанности!

Они ушли, и я могла перевести дыхание. Конечно, мое поведение можно назвать трусливым, но я всего только женщина. И, к тому же, главной своей цели достигла: граф убрался восвояси. Жаль, конечно, что я не смогу всегда поступать таким же образом…

Я погасила ночник и легла в постель, накрывшись одеялом до подбородка. Занавески на окне не были сдвинуты, и печальный лунный свет лился в комнату. Золотисто-дымчатыми кварцами мерцали на небе звезды – звезды, по-рождественски яркие и многочисленные. Серебристо-белое сияние наполняло непроглядную темноту ночи, и исходило оно от глубокого снега, устлавшего двор замка Медон. Вдалеке слышался женский смех, визги, со двора доносилось всхрапывание лошадей, бренчание снимаемой упряжи и брань конюхов. В комнате пахло лавандой и душистыми китайскими шелками… Опьяненная этими легкими запахами, я уснула, вспомнив напоследок, что завтрашний день начнется с праздничной мессы, и для меня все так же будет продолжаться обычная версальская жизнь – балы, приемы, карты, развлечения и пикники…

В этой жизни есть своя прелесть. И я уверена – да, теперь я уверена, – что не могла бы жить нигде, кроме Версаля…

ГЛАВА ШЕСТАЯ ТУЧИ СГУЩАЮТСЯ

1

Диана де Полиньяк и другие многочисленные фаворитки принца получили отставку, а сам граф был настолько поглощен своей новой страстью, что позабыл о политических интригах.

Мое имя было у всех на устах и всегда связывалось с именем принца крови. Его любовь, которой тщетно добивалась даже маркиза де Бельер, – пришла ко мне настолько внезапно, что я поначалу не понимала, радоваться или грустить.

Но была ли это любовь?

Тогда, на кушетке, он поразил меня своей неиссякаемой страстью, неутолимой жаждой обладания, а еще более – опытностью, требовательностью и даже извращенностью, граничащей с бесстыдством. Я была угнетена этим. Он – хотя у него, возможно, и в мыслях такого не было – словно бы унижал меня своей явно слишком большой опытностью в делах плотской любви.

Я старалась ничем не выдавать этого чувства.

Через неделю, улизнув на день из Версаля и из объятий принца, я уехала в Париж в надежде повидать отца. С первого взгляда мне стало ясно, что он обо всем знает. Я уже достаточно изучила своего отца, чтобы не ждать от него упреков. «Браво, – приветствовал он меня, – я всегда говорил, что вы достигнете многого. При вашей красоте этого и следовало ожидать… Теперь остается выдать вас замуж, мадемуазель, но не думайте, что муж будет вам обузой. Можете сразу же забыть о нем».

Между нами состоялся любопытный разговор. Я спросила «Так вы даже для вида меня не осуждаете?» – «Дорогая, я ничего не делаю для вида». – «Но граф д'Артуа требует, чтобы я жила с ним – везде, где бы он ни находился, – жила в открытую». – «Мадемуазель, с его стороны это вполне логично. Советую вам удовлетворить это требование, и вы увидите, что жизнь будет прекрасна».