Фея Семи Лесов

– Нет! Мы защитим нашу союзную Голландию! – патетически воскликнул король. – В память о 1785 годе![63]

Кажется, им снова обуяло желание заслужить у истории имя Справедливого. Король был так взволнован, что, если бы все зависело только от него, уже двинул бы полки в Голландию:

– Что же вы будете делать, сир, если прусские полки вступят в Голландию? – спросил граф д'Артуа недовольно.

– Мы объявим войну Пруссии, брат мой! Мои генералы не подведут меня. Правда, Буйе? Правда, Шуазель? – спрашивал он, обращаясь ко всем военным, присутствовавшим на Совете. – Взгляните, брат мой, какие у меня военачальники! Гогела! Граф де Дамас! Рожкур! Буйе-сын! Таких храбрецов не было и нет ни в одной армии мира!

Он остановился подле генерала Лафайета и промолчал.

– Вы хотите объявить войну Пруссии? – с яростью воскликнул граф д'Артуа. – Это безумие! И, хочу вам заметить, у прусского короля не менее талантливые полководцы!

Я удивленно взглянула на принца. Да, мне было известно, что он давно уже интригует с целью склонить короля к союзу с Пруссией. Но все-таки, этот неуважительный тон…

– Боже мой! – воскликнул всегда спокойный и флегматичный министр финансов. – У нас совершенно нет денег для ведения войны. Мы сделали шестьсот миллионов новых займов…

– Ничего, Калонн! – воскликнул король с воодушевлением. – Мы значительно сократим свои расходы.

– Крохи, сир, жалкие крохи! Долги – это бочка Данаид, – упрямо заявил министр. – Еще одна война – и нам конец.

– Воевать с Пруссией – это безумие! – сказал граф д'Артуа так же яростно. – Неужели это непонятно?

– Отчего же, брат мой? – вызывающе спросил король.

– Если мне позволено будет сказать свое слово, – раздался низкий голос Дианы де Полиньяк, – то я скажу, что его высочество прав.

Все замолчали и посмотрели в ее сторону. Она спокойно стояла за спиной королевы, перебирая пальцами жемчужные четки.

– Нам нужно искать союз с Пруссией, сир, – произнесла она, – но отнюдь не войны.

Я бросила на нее взгляд, и завидущий, и ревнивый одновременно. От герцогини исходили странные токи, внушающие робость. Подруга королевы, женщина непревзойденного ума и железной логики, она была очень некрасива – остроносая, с выступающими скулами, резкая, не особенно женственная. Это, впрочем, не мешало ей иметь огромное влияние на графа д'Артуа. Кроме того, герцогиня пользовалась уважением во всех сферах двора. Я замечала, что когда она начинала говорить, все сразу умолкали, и ее твердый голос был слышен во всех концах зала.

Кому как не мне было знать о том, кем приходилась эта женщина графу д'Артуа. Я не могла с ней соперничать. Несмотря на непривлекательность, она слыла женщиной, не знающей себе равных в любовном искусстве. Да и в интригах тоже.

– Сир, не слушайте их! – воскликнула королева. – В лице Австрии, императором которой является мой брат Иосиф, Франция всегда имела сильного и верного союзника. Наши страны связаны неразрывно – браком, сир.

– Австрия уже давно отступилась от нас, государыня, – сказала Диана де Полиньяк весьма холодным тоном. – Франция становится орудием династических интересов Габсбургов, и последние никогда не поддерживают ее в борьбе с Англией.

– Мадам! – высокомерно произнесла королева. – Вы, вероятно, забываете, что я сама из рода Габсбургов!

– Оттого вас так и не любят в Париже, ваше величество, – колко заметила герцогиня.

У королевы не доставало сил пойти на конфликт. Я невольно усмехнулась. Герцогиня де Полиньяк, оказывается, играет против Марии Антуанетты на стороне графа д'Артуа. Месяц назад я бы непременно сказала об этом королеве. Но теперь меня занимало лишь одно – возможность досмотреть развязку всей этой игры.

Король задумчиво покачал головой.

– Франция не будет ничьим орудием, – пробормотал он.

– Сир, – сказала королева, нежно протягивая ему руку, – неужели вы не верите Иосифу? Он родной брат вашей жены, вашей королевы. Поверьте ему, сир! Поверьте ему так, как верите мне.

– Франция будет другом Австрии до тех пор, пока жива моя вера в вас, мадам! – провозгласил король, сдерживая слезы.

Я увидела, что Луи XVI расчувствовался и полностью согласился с Марией Антуанеттой, и незаметно покинула зал.

Разъяренный граф д'Артуа выскочил из зала вслед за мной. Никогда раньше я не слышала такой брани.

– Ну, что? – сказала я. – Вы, кажется, проиграли.

– Еще бы, черт побери! Все дело в том, что толстяк все еще очень влюблен в Туанетту.

Толстяком он обычно называл короля.

– Глупец! Верить этой шлюхе! Жалкий рогоносец! Он один не знает того, что с красоткой Таунон спит весь Версаль!

Одним ударом кулака он сбросил на пол изящную танагрскую статуэтку. Испуганные лакеи бросились подбирать осколки. Граф брезгливо обошел их.

– Она забрала слишком много власти, – бормотал он, имея в виду королеву. – Потаскуха! Толстяк делает все, что она говорит, и никакие памфлеты на него не действуют…

Принц понемногу успокаивался.

– Надо выбить из-под ее ног опору, понимаете? Выбить во что бы то ни стало! И опора эта – Австрия!

– И как вы хотите это сделать?

– Стоит только рассорить короля с королевой… указать ему на рога на его голове…