Фейерверк

– Поехали, – сказал он. – Я знаю ресторанчик. Грузинский. Они сейчас снова в Москве открываются.

– Не могу. У меня репетиция, – она все никак не могла остановиться: смеялась и смеялась.

– Что с тобой? Что смешного?

– Ты смешной, – выговорила она сквозь смех. – Посмотри на себя, ты похож на Фавна!

Он ударил ее ладонью. Лера замолчала, смотрела на него испуганно.

– Проспись! – сказал он ей, открыл дверь и вытолкнул ее.

Лера осталась одна на улице. Ее душили злоба и отчаяние. Она хотела выплакаться и не могла. Ей казалось, что все в жизни устроено так, чтобы ей было плохо.

У служебного входа стояли актеры и курили. Она поздоровалась с ними. К ней подошла помреж и сказала, что у нее есть изменения в графике. Лера не слушала ее, смотрела на лица своих коллег. И ей казалось, что они все ненавидят ее, ведь она их ненавидела за то же, за что ненавидела себя: лицемерие, предательство и тщеславие.

Она вошла в театр, взяла ключи от гримерки, поднялась на второй этаж. Открыла дверь. К ней подошел режиссер.

– Лерочка, ты была права! И сцену нужно делать по-другому. Героиня не должна стреляться и уж тем более закалываться! Ни за что! Это глупо. Абсолютно глупо. Подумаешь, граф! Да разве мало таких графов!

Портниха из пошивочного делала замер, нужно было перешить рукав.

– Вот так, – говорила она, и булавка торчала у нее во рту. – А теперь вот так.

Лера слушала их и не слышала. Она пошла прямо по коридору, свернула в цех декораций, какие-то тюки с кулисами лежали на полу. Лера упала на них и начала заворачиваться, ее душило отчаяние, и ей хотелось стать коконом.

– Лера! – услышала она над собой голос помрежа. – Репетиция же!

– Оставьте ее, – сказал режиссер. – Она готовится к роли. Разве не видите?!

– Актриса! – восхищенно произнесла над ней молодая актриса.

Через неделю сыграли премьеру. О Лере написал серьезный театральный журнал. В гримерку завалился с охапкой цветов Виктор Семенович.

– Лерочка! – вытащил он из кармана бордовый футлярчик. – Солнце мое! Хорошо, что ты тогда мне позвонила ночью. А то бы я так тянул и тянул. Выходи за меня замуж.

Он вез ее по ночной Москве, в районе Пушкинской площади у Леры зазвонил телефон.

– Да, – сказала она.

– Ты знаешь, – сказал ей неизвестный женский голос, – что Юра Котов умер?

– Какой Юра?

– Юра Котов! Ты забыла?

Лера отключила телефон.

– Кто такой Юра Котов? – спросил Виктор Семенович.

– Не знаю, – ответила она и отвернулась к окну.

Политика

Дядя Леша – краснолицый, маленького роста с крепким стриженым затылком мужичок стоял у подъезда и курил. Он уже вмазал сто пятьдесят водки и, встретив Витьку Бадина, соседа со второго этажа, доложил ему, что сейчас еще догонится соткой и пойдет смотреть «про политику».

– Чего смотреть? – переспросил Витька Бадин.

– Политику! Ты чего, ток-шоу не смотришь? – дядя Леша удивился.

– Нет. Не смотрю. Времени не хватает. Работы много.

Витька сегодня пострадал из-за политики. Вот как это случилось. Он работал на рыбном заводе, на погрузчике, и поцапался с одним из менеджеров, когда отгружал в холодильник ванну с засоленной горбушей. Он поставил ванну в проем и забаррикадировал одного из менеджеров, который в это время вел там учет. Тот потом примчался и давай качать права. Менеджер был человеком новым на заводе и приходился каким-то близким родственником генеральному. Витька этого не знал, поэтому со свойственной ему искренностью и простотой послал этого менеджера куда подальше. Тот оскорбился, ударил Витьку. Витька – его. Потом они закурили. Вроде как помирились и начали говорить за футбол.

Менеджер любил футбол и болел за «Челси».

– Потому что Абрамовича команда!

– И что? – возражал ему Витька.

– Как что? Абрамович, он же наш?

– Я за «Локомотив» болею. Там Палыч.

– Что твой Палыч!

– А что твой Абрамович!

– Я англичан вообще не уважаю, – воскликнул Витька.

– У них футбол! У них королева!

– А у нас Палыч! Он выйдет в своей шапочке-«петушок», и его команда сразу всех побеждает.

– Зато у них фунт стерлинга, Стинг и «Роллс-Ройс».

– А у нас подлодки сильные.

Витька горячился. Менеджер тоже. Снова закусились, и начали толкаться. Этим все и закончилось. И только после, когда Витька ставил погрузчик в гараж, к нему подвалил бригадир, лысый и пузатый мужчина лет пятидесяти шести. Он предупредил:

– Короче, попал ты, Витюня! По полной попал. Пиши по собственному.

– Как так?

– На фига ты его толкал?! Он же племянник генерального.

– А я знал. Мы с ним за футбол спорили.

– Ну вот и доигрался.

– И что теперь? Ничего нельзя сделать? – Витька боялся остаться без работы. Работу было найти трудно.

– К начальнику гаража надо идти. У него жена работает в бухгалтерии.

Они сходили к начальнику гаража, тот был подшофе: уходил в самом начале лета в отпуск и проставлялся.

Бригадир сел к столу, выпил. Витька стоял и ждал у пожарного щита, на котором висели, выкрашенные в красный цвет, багор, ведро, топор и лом. Бригадир вернулся, сильно выпивши.

– Короче, он все уладит. Его жена там со всеми вась-вась.

– Спасибо. Магарыч с меня.

– Я водку не пью. Ты, если что, коньяк мне. Армянский только.