Фейерверк над озером (СИ)

   - Хорошо, иди в третью, вот ключи, - не стала возражать Рита. - А кого-нибудь из девочек я сейчас пришлю.

   Михей усадил Машу в операционное кресло, откинул спинку почти до горизонтали. Направил яркую лампу ей в лицо.

   - И как же ты, девочка, такую... красоту отрастила?

   - Да она давно у меня, с детства.

   - А почему же раньше не удалила? - удивился Михей.

   - Страшно было, - призналась Маша.

   - А чего вдруг надумала? - спросил Михей, продолжая внимательно изучать Машину бородавку.

   - Вы понимаете, это случайно вышло...

   И Маша с увлечением стала рассказывать, как попала в агентство "Свахи", с каким участием к ней там отнеслись, как вселили в нее надежду.

   - Любопытно, - сказал Михей, приготавливая инструменты и шприц. - Расскажи-ка мне поподробнее про этих свах. Где они сидят-то?

   Маша подробно рассказала, как к ним проехать, как дойти от метро.

   - Звать-то как тебя? - вдруг спросил Михей.

   - Маша.

   - А меня - Михей! Значит, Машенька, я сейчас тебе легкий укольчик сделаю, ты не бойся, совсем не больно. А потом закрывай глаза и думай о прекрасном.

   - Хорошо.

   Маша прикрыла глаза, и вдруг ей представилась удивительная картина. Она, Маша, сидит на диване в небольшой, уютной комнате, с вышиванием в руках. Лица почти не видно, будто это уже не она, и бородавки, вроде бы, нет. А рядом с ней какой-то мужчина смотрит на экран телевизора. Его лицо тоже, словно в тумане, только общий облик. Худощавый, волосы подернуты легкой сединой. Маша никогда в жизни не видела этого человека, но он кажется таким родным! Он берет ее за руку, нежно гладит, потом обнимает. Теперь они сидят обнявшись, Маша замирает от счастья, хочет что-то ему сказать...

   - Все, вставай, красавица! - приказал Михей.

   Маша открыла глаза. Картинка тут же растаяла. Все те же белые стены вокруг, рядом добрый, косматый врач, похожий на огромного медведя. И какая-то молоденькая девушка в медицинском халате.

   - Это все? Неужели? - удивилась Маша.

   - Все.

   - Михаил Александрович, я вам больше не нужна? - спросила медсестричка.

   - Нет. Иди. Спасибо за помощь.

   Медсестра удалилась. Михей снова обратился к Маше.

   - Пока будешь ходить с марлевой повязкой, чтобы людей не пугать. И чтобы зараза какая-нибудь не попала. Каждый день снимай, по несколько раз прижигай очень крепким раствором марганцовки. Дома можешь не нацеплять. Только смотри, не сковырни, пальцами не трогай, только прижигай марганцовкой, вот так. - Он осторожно прикоснулся к ее лицу ватным тампоном. - А как пойдешь куда - также аккуратненько наклеивай. - Михей протянул ей пачку специальных салфеток, - вот, на месяц тебе хватит, а там уже и следа не останется.

   - Спасибо, - прошептала Маша. - Огромное вам спасибо, Михаил Александрович!

   - Да не за что, - проворчал Михей. - Вот тебе мой телефончик, если, не дай бог, какие осложнения будут - звони. Я тебя посмотрю.

   Маша встала, поглядела на себя в зеркало. Весь нос закрывала марлевая повязка. Интересно, что сейчас под ней? Неужели нет бородавки? Не верится!

   - Еще раз спасибо.

   - Не забудь пригласить на свадьбу! - усмехнулся Михей.

   - Какую свадьбу? - оторопела Маша.

   - Ну, когда найдешь хорошего жениха! У тебя от них скоро отбоя не будет!

   Маша смутилась.

   - Я пойду?

   - Голова не кружится?

   - Нет.

   - Иди, Машенька.

   Михей проводил ее до двери. Потом заглянул к Рите, вернул ключи от операционной и, окончательно попрощавшись, пошел к своему "Харлею".

   А Маша, выйдя из клиники, первым делом бросилась звонить в "Свахи".

   Трубку взяла Дарья. И Маша тут же радостно ей сообщила, что только что ей удалили бородавку.

   - Я сделала, сделала это! - радостно кричала она.

   - Поздравляю, - сказала Дарья, - теперь все будет хорошо.

   - Мне так повезло, вы даже не представляете! На днях заеду и все расскажу!

   И тут связь оборвалась. Видно, у девчонки кончились деньги на карточке.

   "И что я запал на этих "свах"? - размышляя Михей, обгоняя нерасторопных автолюбителей на своем "харлее". И тут же нашел ответ. Все дело в том, что в его жизни за последние годы не хватало чего-то человеческого, теплого... Все, что касалось его работы в клинике, стало холодным, отчужденным, наверное, потому, что такими давно уже были его отношения с Ритой. Они много лет равно работали вместе, но не стали одной командой. Он уступил ей лавры начальства, но и это ничего не изменило. Даже к своим пациентам он относился как бы на дистанции, поскольку именно этот стиль отношений был установлен Ритой. Их проблемы не занимали места в его сердце. А сердце у этого большого человека тоже было большое, доброе, и нуждалось оно в созвучии с другими неравнодушными сердцами.